— Наш шейх Хабиб от всего сердца отблагодарил ваших Али и Исмагила, — заулыбалась Фатима.

Джоанна поняла, что такими именами представились Мартин и Эйрик, но кто взял себе какое имя, не стала уточнять. Только выслушала, как шейх хвалил защитников перед всем племенем, позволив им взять себе любую женщину бдул, какую пожелают, а также выбрать в стаде любого барана или даже коня, какой им приглянется в табуне племени.

— И если Али обрадовался, что может сойтись с понравившейся ему женщиной, — продолжала рассказывать Фатима, — то Исмагил попросил только, чтобы его госпоже Иоханне было позволено отправиться к Дару Звезд и пробыть там столько, сколько она пожелает. Так что, как только ты выявишь желание, Камиля отведет тебя к источнику.

Значит, Исмагил — это Мартин. Кто еще позаботится о Джоанне, зная, как христианке хочется оказаться у воды?

Молодая женщина почувствовала прилив благодарности. Даже сердце забилось чаще. Но, может, заботливый обманщик просто хочет расположить ее к себе?

В любом случае Джоанна оживилась и сказала, что готова отправиться к Дару Звезд прямо сейчас.

Камиля проводила ее к проходу среди скал, который охраняли несколько мальчишек-бедуинов, и указала на видневшийся вдали зеленый оазис. Причем сказала, чтобы еврейка сама запомнила дорогу, ибо она не станет ее ждать, — надо вернуться, пока ребенок не проснулся. А еще предупредила, чтобы Иоханна долго не задерживалась у воды, ибо к ночи к источнику могут прийти на водопой дикие звери.

Джоанна прошла к оазису и через миг восхищенно замерла. Воистину — Дар Звезд! Это было небольшое, почти круглое озеро среди светлых скал, куда по уступам из расселины сбегали струи воды, сверкавшие в лучах заходившего солнца. Вокруг росли раскидистые пальмы, зеленели заросли граната и смоковниц, благоухали цветы и, не умолкая, стрекотали цикады. Просто райское место!

Англичанка почти бегом кинулась к озеру. Она скинула свою пыльную, пропотевшую одежду и с наслаждением подставила тело под струи ледяной воды водопада, даже взвизгнула, как девчонка, от удовольствия. О, какое же это счастье, когда столько воды!

Выросшая в краю, где часто идут дожди, где вода блестит на изумрудных заливных лугах, а ручьи и реки являются чем-то обыденным и привычным, она никогда не думала, что вода — такое ценное сокровище. Но теперь она наслаждалась ею, как небесным благословением, даром звезд… Джоанна то спускалась в озеро, пусть и мелковатое, но достаточное, чтобы в него можно было полностью погрузиться, то обливалась водой под водопадом, пока наконец не ощутила себя чистой. Выстирала она и свою одежду, как стирают обычные прачки: старательно прополоскав, она свернула ткань жгутом и принялась отбивать ее по камням, а затем снова полоскала, пока не решила, что та достаточно избавилась от песка и пыли. Развесив одежду на ветвях кустарника, она снова опустилась в воду. Наслаждаясь ее прикосновением, англичанка закрывала глаза, подставляла лицо ледяным брызгам. Какое блаженство!

Хотя солнце понемногу садилось, было достаточно тепло, чтобы одежда быстро высохла, и Джоанна с удовольствием оделась. Потом она долго расчесывала волосы, впервые не жалея, что пришлось подрезать косы, — что бы она делала в пустыне с той огромной массой волос, за которыми обычно ухаживали слуги, заплетали, умащивали, укладывали. Теперь же волосы Джоанны едва доставали до локтей. После купания волосы стали блестящими, как черный шелк, а чистое тело дарило непередаваемое ощущение свежести, почти забытое во время блужданий по пустыне силы. Месячные уже закончились, и Джоанне даже горько было вспоминать, какой грязной, несчастной и измученной она чувствовала себя еще недавно.

Пора было уходить — Джоанна не забыла предупреждение Камили о диких зверях, приходивших к озеру на водопой. Да и от селения сюда мог кто-то прийти за водой. Похоже, племя бдул считало Дар Звезд своим сокровищем, и еще неизвестно, пустили бы ее сюда, если бы Мартин не выторговал для нее это разрешение. И женщина снова почувствовала благодарность к этому обманщику… своему спасителю и защитнику.

Джоанна вышла из расселины, и впереди открылось пространство с палатками бедуинов. Англичанка не спешила возвращаться на стоянку и, сев на склоне под пальмами, стала наблюдать за угасающим над горами закатом, наслаждаясь порывами теплого ветра, развевавшего ее распущенные черные волосы.

Есть в пустыне два восхитительных часа: один — утром, сразу после восхода солнца, другой — как сейчас, на исходе дня. В такое время спадает удушающая жара, небо приобретает нежный перламутровый оттенок, а воздух становится ласковым, мягким. Приятно ощущать, как тепло идет уже не от раскаленного неба, а поднимается от земли и обволакивает тело мягкими волнами. Джоанна сидела, обхватив колени, расслабленно покачиваясь, и думала о том, что рано или поздно ее утомительная одиссея закончится, она вернется к своим, сможет наконец-то расслабиться и все случившееся с ней будет вспоминать как страшный сон или невероятное приключение с хорошим финалом. Она вновь станет знатной дамой, ощутит заботу, ее будут защищать… Но кто сможет защитить ее лучше, чем Мартин?

Последняя мысль вдруг привнесла в ее душу смятение. Джоанна укоряла себя: разве она уже не решила, что они расстанутся сразу после возвращения? Однако почему-то сейчас почувствовала боль, думая об этом. Джоанна понимала, что Мартину опасно возвращаться к крестоносцам, но он ни разу не заговаривал с ней об этом, давая понять, что отвезет ее к ним, а остальное — его проблемы. И она приняла это, не задумываясь о его участи, как знатная дама не задумывается о проблемах слуг, исполняющих свои обязанности. Узнав, что Мартин даже не рыцарь, она стала принимать его заботу как нечто само собой разумеющееся, но он все делал для нее, он взял на себя всю ответственность, служил ей не за плату, даже не из-за того обещания, какое дал ее брату, а только потому, что она была ему дорога. Она сочла его негодяем, но разве негодяй защищал бы ее в пути, стремился бы спасти?.. Он оберегал ее для… Да, для кого он ее оберегал? К кому вез? К крестоносцам? К супругу? Но для себя Джоанна уже решила, что не станет жить с Обри, что останется в свите Иоанны Плантагенет, ее должницы, а потом при первой же возможности отправится домой, в Англию. И будет там жить одна. Но всегда ли одна? Джоанна понимала, что ласки Мартина разбудили в ее теле такие ощущения, без которых она уже не сможет жить. И это будет напрягать и искушать ее, она будет испытывать беспокойство, какое она ощущала, будучи пленницей в Монреале. И однажды… Джоанна понимала, что ей опять захочется близости, любви… Как с Мартином. Но его уже не будет рядом. Она сама так решила…

От подобной мысли ее вдруг охватила такая тоска, что все краски прекрасного вечера померкли. Джоанна неожиданно осознала, что как бы ни был тяжел и опасен их путь по враждебным землям, она все время подспудно верила, что это еще не конец. Как можно ощущать одиночество, если знаешь, что тот, кого отвергла, все равно рядом и только ей решать, как сложатся их отношения. Она могла гневаться на Мартина, таить обиду и презрение, но знала, что вот он, рядом, смотрит на нее, ждет хотя бы малейшего знака с ее стороны. Наверное, это ее успокаивало. Но когда они наконец расстанутся… Хочет ли она этой разлуки? Что у нее тогда останется, кроме ее высокого положения? Представив, что Мартин больше никогда не прижмет ее к себе, что однажды она забудет о нем… Будущее внезапно показалось ей одиноким и безрадостным.