Мы как-никак стояли под полом гардеробной, который служил Фрэнку постелью, в то время как я спала на его кровати.

– На твоей кровати. Вообще-то она моя. С твоего разрешения. Если будут вопросы, приходи, не стесняйся.

– Обязательно, – сказала я. – Спасибо.

Не прошло и минуты, как он уснул, а я села на табурет, сняла крышку и увидела настоящее название проекта 2.11.10: «Элис и Джулиан». Открыв книгу, я прочла абзац.

«Мой коэффициент интеллекта выше, чем у 99,7 процента американцев, но, после того как я ударился о бордюр, вы об этом ни за что не догадаетесь. Я умный ребенок, из которого сделали тупицу в классическом смысле слова: безмолвный, но не безмозглый. Элис – прекрасный человек с абсолютно невзрачной внешностью. Из-за моей аварии мы стали идеальными товарищами. До Элис у меня никогда не было друга».

Я остановилась и понесла коробку мистеру Варгасу.

Мистер Варгас пролистал несколько страниц, сидя на красном диванчике в своей комнате, которая раньше была моей, отложил рукопись и ушел в ванную. Когда он вернулся, с его бровей капала вода.

– Что с вами? – спросила я.

– Ничего. Просто умылся – хотел убедиться, что не сплю.

Я сделала ему кофе, и мы пошли проверить, как там Фрэнк. Мальчик крепко спал. В открытой пещере горел свет. Как я могла ее не закрыть? Не такая уж я ответственная. Я забыла телефон в кухне на столе, когда поехала забирать пациентку из психиатрического отделения. Положила фейерверки туда, где их может найти ребенок. Оставила открытым люк, в который мог провалиться кто угодно. Может, я и не заслужила прозвище Опасная игра, только у меня хватает недостатков, чтобы кто-нибудь когда-нибудь мог меня полюбить. Не считая Фрэнка, мистера Варгаса и моей матери.

Перед тем как закрыть люк, я решила еще раз заглянуть в бездну. Фрэнк дал мне карт-бланш. Я спустилась в комнату, которую про себя окрестила Бункером мечты. Прошлась вдоль полок, рассматривая шляпы и туфли, из которых Фрэнк давно вырос. Аккуратно сложенная одежда, которую я вытащила из гардероба, спрятала под свою кровать и забыла. Пластмассовое мачете, скейтборд, цилиндр из бумажного пакета с детской площадки. Розовая грелка в клеточку и бордовый шарф «Эрмес», принадлежавший когда-то Бэннинг. Три шоколадных сердечка, купленных Фрэнком в день, когда исчезла его мать. Смешная собака с грустными глазами и хвостом-пружинкой с зеленой бусиной на конце, явно сделанная во времена, когда бизнесмен из «Выпускника» обнимает Дастина Хоффмана за плечо и заговорщически шепчет: «Пластик». Большие пластмассовые уши собаки были прикручены к голове так, что могли качаться при движении, а колеса специально сделаны неровными, чтобы пес переваливался из стороны в сторону, качая ушами, когда ребенок тянет его за собой. Я взяла игрушку и перевернула. На брюшке было написано «Мими» – девчоночьим почерком, явно принадлежавшим не ей. Может, это написала Бэннинг? Я не могла представить, что Мими засовывает в чемодан эту собаку вместе с пишущей машинкой Джулиана, когда бежит в Нью-Йорк, к славе и несчастью. Тем не менее она здесь.

Конверты с любительскими фотографиями и негативами. Рамка из палочек для мороженого с фотографией совсем юного Фрэнка, уже тогда одетого в какой-то безумный костюм и с серьезным лицом солдата Гражданской войны перед отправкой на фронт. Большой, тяжелый альбом, который показывал мне Фрэнк. Я села на табурет и стала листать страницы. Теперь, когда я знала историю семьи, персонажи выглядели совсем по-другому. Особенно Джулиан. С длинными светлыми волосами, образующими золотой нимб вокруг головы, он ужасно напоминал молодого Ксандера, мастера золотые руки, которого я не знала, когда смотрела фотографии впервые. Неудивительно, что Мими стояла за стеклом и смотрела на строителей. Когда Ксандер постучал в окно, она явно подумала, что увидела привидение.

Я вернула альбом на полку, где он лежал вместе с газетными вырезками в прозрачных папках, стопками писчей бумаги, перевязанными бечевкой, и толстыми коричневыми конвертами. Провела кончиком пальца по этикеткам на папках и замерла, прочтя на одной слово «доноры».

Полагаясь на скупые строчки анкеты и короткое сочинение, непросто выбрать даже человека, с кем хотелось бы провести вечер. Что уж говорить о мужчине, который станет отцом твоего ребенка.

В папке лежало четыре пакета. Три – с анкетами мужчин, показавшихся мне абсолютно одинаковыми. Все трое выше среднего роста, один «сногсшибательно красив», второй – «типаж Джеймса Бонда», третий – «приятен в общении, обаятелен, с внешностью кинозвезды». Все трое хвастались высоким коэффициентом интеллекта. Один был студентом, второй выпускником, а третий получал последипломное образование. В сочинениях говорилось что-то вроде «люблю животных, занимаюсь спортом и люблю создавать что-то своими руками», «я хотел бы путешествовать по Европе и в другие страны, потому что там можно увидеть историю и культуру других народов», «с каждым новым днем я радуюсь осознанию, что делаю мир лучше».

А вот четвертый… Меня поразил его ответ на вопрос, почему он решил стать донором спермы.

«Прежде всего хочу сказать, что делаю это не ради денег. Я аэрокосмический инженер – то, что обыватели называют ученый-ракетчик…»

У меня задрожали руки.

«…Я сделал отличную карьеру в престижной лаборатории, которая занимается исследованиями Марса и не только. Я много работаю, а когда возвращаюсь домой, сажусь в уютное кресло и пересматриваю любимые фильмы. Я не считаю себя одиноким. Мне нравится обедать с коллегами и обмениваться с ними интересными фактами, которые мы находим в научных журналах. Признаюсь, я не любитель незнакомой деликатесной еды и не приемлю изменений в своем ежедневном расписании. В колледже я встречался с девушкой, а сейчас в моем окружении практически нет женщин. В следующем году мне исполнится сорок лет. Насколько мне известно, это критический возраст для доноров спермы. Узнав об этом недавно от знакомого, я задумался, встречу ли женщину, с которой хотел бы создать семью, пока моя сперма еще в самой благоприятной форме. Более того, меня воспитала мать-одиночка, и я вырос без мужской…»

Я перевернула страницу.

«…ролевой модели, и хотя думаю, что мне это не помешало, я не уверен, что смогу стать образцовым отцом во всех смыслах этого слова. Я безнадежен в спорте и других «мужских» занятиях, нетерпелив и быстро выхожу из себя. Ребенок внесет в мою организованную жизнь суету и беспорядок, и я не уверен, что смогу с этим справиться. Моя мать всегда мечтала о внуках, и ради нее мне хотелось бы стать отцом, даже если я никогда не увижу своего ребенка. Моей матери уже нет в живых, так что она тоже никогда его не