Смотреть на нее невыносимо, но я не знаю, как можно на нее не смотреть. Влюбиться в Азу Рэй – это все равно что влюбиться в падающую звезду, и все же я не представляю своей жизни без нее.

Что же делать?

Я поднимаю взгляд на Азу. Она нисколько не изменилась.

У меня в телефоне хранится один снимок из Западного Шпицбергена, на котором изображена настоящая Аза. Я сделал его перед тем, как она побежала к магонскому кораблю за оболочкой Бесс, и, конечно, ничего ей не сказал.

Весь год я разглядывал фотографию и мечтал снова увидеть Азу такой, мечтал снова знать о ней все, как в тот момент, когда был сделан снимок. Мечтал, чтобы она тоже знала обо мне все…

Впрочем, у таких отношений есть один большой минус: немного времени, немного вранья – и вы поймете, что не знаете друг о друге ровным счетом ничего.

На фото ее кожа темнее цвета моря, волосы завязаны узлами, а глаза сверкают яркими красками. Она дикая и неземная, но при этом такая знакомая… Она похожа на саму себя и ни на кого больше.

И вот она передо мной.

Мы встретились в пять лет, когда еще ничего не знали о мире, когда не знали, как тяжело будет любить друг друга и как сильно мы будем друг другу нужны. Мы знали только одно: она будет чахнуть, а я буду пытаться сохранить ей жизнь.

Но все обернулось иначе.

Она жива, но в этом нет моей заслуги.

Я умираю, и ей меня не спасти.

– Оболочка! – кричит она внезапно.

О чем она?

– Дай! Найди оболочку!

Дай куда-то уносится.

В глазах Азы стоят темно-синие слезы. Она сжимает зубы. Похоже, ей тоже страшно.

– Ты все еще любишь меня, Джейсон Кервин? Хотя бы чуточку?

Аза Рэй такая же идиотка, как я сам. Я был рожден, чтобы любить ее. Это в моей природе.

– Я все еще люблю тебя, Аза Рэй Бойл.

– А если я скажу тебе, что я Аза Рэй Куэл?

– Я все еще буду тебя любить.

– А если скажу, что больше не знаю, кто я? Что иногда не верю ни во что и не доверяю никому? Что временами в голове у меня царит мрак, но я делаю вид, будто все хорошо?

– А ты? – спрашиваю я. – Ты все еще любишь меня несмотря на то, что я лгал тебе? Ты готова меня простить?

– А ты меня? – говорит она.

Мы смотрим друг на друга секунду-другую, а потом одновременно произносим:

– Я тебя прощаю.

– Моя жизнь – сплошная неразбериха, – говорит она. – Но я выбираю тебя.

Дай что-то протягивает ей.

Изувеченный, полуживой, я чувствую, как Аза прикладывает ко мне оболочку, как та соединяется с моим телом, двигается внутри меня, растягивает мои органы.

Понятия не имею, что сейчас происходит. Ума не приложу, почему мне становится лучше, – в этом нет никакой логики! Но, видимо, не стоит искать научное объяснение волшебству.

Пора бы уже это усвоить.

Кару и летучая мышь заводят громкую песню, и Аза с Даем подпевают им. Рука Азы лежит на моей груди, на том месте, где находится мое сердце, на том месте, где пел бы мой канур.

Постепенно я возвращаюсь к жизни.

Человек способен сжаться в горошину и растянуться до размеров солнца, вот только он не контролирует силы, под действием которых происходят эти метаморфозы. Любовь – запутанная штука. Неоднозначная.

Она не сводится к тому моменту, когда впервые вспыхивают чувства. Любовь – это способность к исцелению после того, как вы разбили друг другу сердца. Любовь – это желание быть вместе и в хорошие дни, и в плохие.

Любовь – это когда один падает, а другой помогает ему подняться, и потом вы вместе смеетесь над этой историей. Можно многое друг другу простить, лишь бы было желание. Можно исправить практически любую ошибку.

Допускать ошибки тоже можно, ведь не ошибается лишь тот, кто ничего не делает.

Чтобы добраться из недр земли до неба, нужно проделать долгий путь. Я проделал долгий путь, и теперь смотрю на вещи совсем иначе.

Аза шмыгает и утирает нос рукой. В этом жесте нет ничего красивого – и в то же время он прекрасен.

Я стою перед ней в своей новой оболочке. Интересно, как я теперь выгляжу?

Человек я или магонец? Или и то, и другое?

– Ты думаешь, что вселяешь в меня ужас, но я тебя не боюсь, – говорит Аза.

Я подхватываю ее и сжимаю в объятиях, а она обвивает руками мою шею.

Обретая друг друга, мы обретаем самих себя.

Мы с Джейсоном, Илай и Даем стоим посреди города, который ни одному из нас не приходится родным.

Корабль, который снарядила для нас Джик, ждет, когда мы взойдем на борт. В трюме лежат запасные оболочки, припасы в дорогу и пара вещиц, которые пригодятся, если я захочу вернуться на небо.

Весперс кружит над нами, распевая что-то среднее между романтической балладой, подслушанной на радио, и магонской песней о звездах. Она перенимает все, что слышит. Я боялась, что Весперс погибнет вместе с Хором, но она осталась со мной и поделилась своей песней. Теперь у меня два певца сердца: птица и летучая мышь. Теперь нас трое.

Кару подпевает ей, ведь они старые друзья. Я ощущаю, как в одних частях неба рождаются облака, а в других начинаются дожди, в одних краях солнце встает, а в других – заходит. А вон плывет стадо шквальных китов – я пела и с ними.

Дай тоже поделился со мной своей песней, и я чувствую, что от его прежнего гнева не осталось и следа.

Дай отправится на периферию неба, в свои родные края, чтобы узнать, сохранился ли его родной город, а если нет – наладить контакты с землей. Он плывет туда по поручению Джик и будет служить под началом Ведды в должности первого помощника капитана.

Думаю, мы с ним еще будем петь вместе – а почему бы и нет? Жизнь – она бурная, удивительная и бесценная, и я ничего не хочу в ней упускать. Какой надо быть глупой, чтобы отказаться от пения со своим партнером? Нужно стремиться получить от жизни все!

Насколько это возможно…

Ведь в мире еще столько проблем.

Взять хотя бы ШВАБР с его планами по вторжению на небо. Земля ненавидит Магонию, Магония ненавидит землю. В небе царит хаос, не прекращается голод, не утихает гнев. У меня есть кое-какие мысли на этот счет…

Мама Джейсона – специалист по растениеводству, моя мама – эксперт по проблемам дыхания.

Будем помогать.

Будем исцелять.

Будем надеяться.

Я смотрю на наш город с высоты птичьего полета. Наши семьи пережили настоящее стихийное бедствие и сейчас, должно быть, гадают, что же произошло наверху. У Джейсона теперь новый облик, хотя, возможно, нам удастся найти способ вернуть ему старый. Честно говоря, я понятия не имею, как он выглядит, ведь в моих глазах он всегда останется Джейсоном. Я разгляжу его сквозь что угодно.