Бой должен вестись учтиво. Экипаж, уже готовый схватить колесницу противника, даст ей уйти, если один из воинов противника обладает настолько хорошими манерами, что сразу же внесет почетный выкуп. Лучник из Чу, оказавшись в трудном положении, видит, что его колесницу остановил холоп. В этого холопа он и выпускает последнюю стрелу. Его копейщик спускается с колесницы, берет тело убитого солдата и подносит его воинам из Цзинь: «Сезон охоты еще не наступил, поэтому время подношения в дар диких животных еще не подошло. Пока же позвольте мне преподнести вам это тело для людей вашей свиты». Враг, прекращая нападение, восклицает: «Вот слева ценный лучник, а справа красноречивый копейщик. Это истинно благородные люди!»

Дарами оружия обмениваются так же, как и подношениями пищи или вина. С помощью таких подарков престиж приобретается заметно быстрее, чем с помощью упорства или военных знаний. Те из воинов, кто на предварительных соревнованиях пробивали стрелой по семь кирас сразу и этим похвалялись, слышали, как их начальник говорил: «Вы навлечете на свою страну огромный позор! Завтра утром, пуская стрелы, вы падете жертвами вашего искусства!» Даже когда победа подтверждает святость предприятия и воины имеют дело только с беглецами, то есть с преступниками, знатный воин не может позволить себе убить более трех человек. К тому же, выпуская стрелы, он закрывает глаза: они настигнут врага, если этого пожелает судьба.

В разгар боя осторожность отступает перед вежливостью. Две колесницы несутся друг другу навстречу. Одна сворачивает. Вражеский колесничий сразу же выкрикивает имя колесничего, который вроде бы уклоняется от боя. Услышав вызов, тот возвращается, пытаясь пустить стрелу. Но противник уже выпустил стрелу, и он видит, что ему остается лишь уповать на добродетель предков, чтобы отвратить от него беду. Но когда второй хочет выстрелить вновь, он восклицает: «Если вы не дадите мне обменяться (моими стрелами с вашими), это будет некрасиво!» И противник, которому напомнили законы чести, снимает свою стрелу с тетивы и, замерев, ожидает смертельный удар.

Пощадить врага – величественно. Прекрасно подвергать себя безрассудно опасности. Высший подвиг – отдать себя за вождя. Преданный вассал постарается подменить вождя, если колесница последнего застряла в грязи или окружена со всех сторон. Он займет его место в колеснице, отмеченной, как и прежде, командным знаменем. Знатный воин не опустит своего знамени даже для того, чтобы спастись от погони. Пока оно развевается, надо двигаться шагом или быть впереди, вплоть до вражеских укреплений. С развернутым знаменем не бегут – это высший позор! Ведь и в бой идут, чтобы почтить свой герб. Самое худшее из несчастий – это риск получить от противника высокомерную пощаду или стать предметом насмешек врага, который может выкрикнуть ваше имя. Требуется немало ловкости, но и сердца, чтобы это отвратить. В сражении между Цзинь и Чу в 596 г. колесница Цзинь, завязнув в грязи, больше не могла двигаться. Положение сложилось отчаянное. Противник развлекается, давая советы. «Воин Цзинь подсказывает убрать поперечную слегу (к которой прикреплено оружие). Как только ее сняли, колесница смогла продвинуться вперед, но совсем мало. Тогда воин Чу советует колесничему снять знамя и затем опустить его на ярмо. С убранным знаменем колесница смогла, наконец, выбраться из ямы. Колесничий поворачивает назад голову и говорит для того, чтобы отплатить за позорящие советы и оскорбительную милость, которые только что получил: «Нас, в отличие от воинов вашей великой страны, не готовят в искусстве бегства».

Поддразнивать противника – вот в чем заключается большая игра боя. Посмеиваются и над своими товарищами, при этом им помогая: «Чжао Чжань отдал двух своих лучших лошадей старшему брату и дяде, чтобы помочь им спастись. Сам же он возвращался на своих остальных лошадях. Он натолкнулся на врага и не смог уйти. Покинув колесницу, он пошел через лес. (Другой воин той же армии) Фэн на колеснице вместе с двумя сыновьями проехал рядом с ним. Он запретил своим сыновьям поворачивать голову назад (потому что увидеть спасающегося Чжао Чжаня было бы для него унижением). Однако те обернулись назад и сказали (назвав беглеца по имени): «Старик Чжао там, позади!» Охваченный гневом, Чжао приказал им сойти с колесницы (их отца) и, показав на дерево, сказал: «Ваши распростертые трупы останутся здесь!» Они должны были сойти, и их отец тотчас же предложил Чжао веревку (чтобы помочь подняться на собственную колесницу и спасти его). На следующий день трупы его сыновей обозначали указанное место. Захваченные врагом, они были убиты и привязаны к дереву».

Бой – это мешанина подвигов, проявлений великодушия, почтения и оскорблений, преданности, ругани, благословения и злых чар. В значительно меньшей мере, чем вооруженная схватка, это противоборство нравственных ценностей, соизмерение чести и достоинства. Там стремятся самоопределиться, принижая противника, но не только и не столько его, сколько тех, кто одного с вами ранга. Сражение – это великий момент, когда воины доказывают всем и каждому собственное благородство и знатность, а заодно и благородство своего князя, своего дела, своей страны. Часто агрессивное и всегда отмеченное желанием первенствовать чувство солидарности, вдохновляющее команду колесницы, проявляется как в испытаниях сражения, так и в испытаниях, которые готовят к битве. Вассал утрачивает свой ранг, если в мирном состязании борьбы его побеждает соратник. Военный министр, позволивший в шутку провести себя словно пленника с веревкой на шее, оказывается больше недостойным своих обязанностей. Больше не будет копейщиком тот, кто, не решаясь убить связанного пленника, роняет копье. Его место на правой стороне колесницы займет верный человек, который не даст себя испугать испускаемым жертвой воплем и хладнокровно отсечет ей левое ухо. Он решительно не боится навлечь на себя месть вражеской души: он связал себя на жизнь и смерть со своими товарищами по команде.

Солидарность команд составляет саму основу чести, и до такой степени, что, для того чтобы окончательно унизить начальника колесницы, достаточно убить его возничего. Составляющая силу армии солидарность вскормлена тесным общением, но вместе с тем укрывает щепетильное чувство чести. Высшим офицерам княжества Цзинь Чжантэ и Фули поручено раздразнить врага; для этого им нужен возничий, который хорошо бы знал край и дорогу. Они просят его в небольшом уделе Чжэн, который в этой войне против Чу связан с Цзинь. Черепаха, к которой обратились за советом, показывает на Шицзюаня, высшего офицера Чжэн. Ранги трех воинов одинаковы, но престиж их княжеств различен. Предупрежденный об опасности, которой бы он подвергся, позволив себя унизить и отнестись к себе как к низшему, Шицзюань готов к защите собственной чести, чести своего края. Он докажет ложность пословицы: «На малом холме нет ни сосны, ни кипариса». Колесница отправляется. «В то время как Чжантэ и Фули остаются в своей палатке, брошенный ими Шицзюань сидит снаружи [отказ от общения домами]. Лишь поев сами, дают они ему еду [закабаляющее отношение]… Когда же они оказываются перед лицом противника, Шицзюань, без предупреждения, погнал лошадей. Двое других, в то время безмятежно игравших на цитре, поспешили извлечь шлемы из футляров и надели на головы. Ворвавшись во вражеские укрепления, они, соскочив с колесницы, схватили каждый по человеку, опрокинули на землю, а затем подняли на руки, чтобы поднести пленных к колеснице. Но Шицзюань, не доэюидаясь их, уже покинул вражеские позиции. Выбрались оттуда и они, вскочили на колесницу и, вынув из колчанов луки, начали осыпать противника стрелами. Когда же опасность миновала, снова сели и принялись играть на цитре (желая прежде всего продемонстрировать совершенное спокойствие). Но затем все же спросили Шицзюаня: «Государь [они обратились к нему, титулуя его таким образом, ибо он, поскольку его семья была княжеского рода, имел на этот титул право, а сам Шицзюань своим поведением только что стер разделявшее их расстояние], мы образуем один экипаж:, мы братья. Почему же дважды вы действовали, не посоветовавшись с нами?» Шицзюань ответил [теперь, когда его престиж был установлен, ему оставалось лишь проявить скромность]: «Сначала я думал только о том, как проникнуть во вражеский лагерь, а потом испугался [у меня нет претензии на то, что в храбрости я вам равен: такое обращение не дает повода для гнева]». Двое других принялись хохотать, говоря: «Государь слишком быстр!» Как видно, в навязываемых честью испытаниях верность охотно принимает обличье предательства.