Настало время нашего триумфа.

Через полчаса я уже лежала на кушетке в лаборатории. Не в плексигласовом боксе, как планировала, и это меня напрягало.

– Ты так уверен в успехе? – спросила я Кейна, стоявшего рядом и вонзающего иглу мне в вену.

С другой стороны стоял Томас и держал меня за руку, усиленно стараясь не замечать тот факт, что у Кейна, как и у меня мокрые волосы пахнут одинаковым раздражающим запахом старого шампуня «Ягодный взрыв». Позади него стоял Робокоп и рыдал от счастья, пересказывая самые сочные моменты секса с Кейном, которые ему понравились больше всего.

«Он тебя так сжал! А потом так взял! А потом так прижал!».

Он говорил без устали и пауз, все его рыдания превратились в сплошное хрюканье.

– Иначе и быть не может, – голос Кейна был тверд.

«Как и его прекрасная тычинка полчаса назад!» – прорыдал Робокоп.

– Когда ты уже заткнешься? – выдохнула я, закатив глаза.

Робокоп назло громко сморкнулся в розовый носовой платок.

Кейн и Томас переглянулись, я замотала головой. Они уже привыкли к моим странностям. Слава богу они не видят этот бред позади их спин.

– Ну вот и торжественный момент, – произнес Кейн и стал вводить в вену сыворотку.

Он делал это нежно, боясь причинить мне боль. Мне показалось это милым. Томас подбадривающе улыбался.

Кейн закончил вводить препарат. Странно, но я представляла его иначе: зеленая светящаяся жидкость или фиолетовое бурлящее зелье. На деле же сыворотка была прозрачна, словно найти ее не представляло никаких усилий, а ее состав похож на состав святой воды.

– Тебе нужно поспать, – заботливо произнес Кейн.

Хотелось бы мне напомнить ему, что еще двенадцать часов назад мы хотели друг друга убить. Но уж очень мне нравилась эта его забота, она была и смешной и милой одновременно. Знала бы, что я претендент на нее, то занялась бы с ним сексом в первый день знакомства. Того гляди, Кейн не был бы такой занозой в заднице все это время.

И тут меня переклинило.

– Я не хочу спать, – сказала я.

Кейн напрягся.

– Тесс, тебе нужно отдохнуть, – Томас поддержал Кейна.

Я громко сглотнула, вспоминая жуткие кошмары, что вирус скармливал мне целыми фурами. Я не хотела снова возвращаться в то место, где царит беспросветное отчаяние. Место без окон и дверей, без потолка и пола. Я не хотела снова очутиться в той пустоте.

– А что если я усну и не вернусь, – я вдруг не сдержалась и заплакала.

Голос дрожал, а предательские слезы обнажали страх, который я, как солдат, по определению не должна иметь.

– Что если я останусь в той пустоте…

– Эй, – брат сжал мою ладонь сильнее и присел на кровать, – все будет хорошо. Ты же сама видела результат секвенирования. ДНК в сыворотке заполнено всеми нуклеотидными связями. Она завершена!

– А вдруг не сработает? Эта сволочь уже дважды ошибалась! – зарыдала я, указывая на Кейна.

– Эй – обиделся тот, – в третий раз точно сработает!

А потом мы все рассмеялись. И смеялись долго – так из наших тел выходили накопленные страхи.

– Засыпай, Тесс. Вот увидишь, завтра настанет новый день, – прошептал Кейн с улыбкой на лице.

Едва голова коснулась подушки, веки налились тяжестью. Уже закрывая глаза, я смотрела на заснувшую Лилит в плексигласовом боксе напротив меня.

«До скорой встречи, Лилит», – подумалось мне.

Встреча наша обязательно состоится: либо в реальном мире, либо в мире пустоты.

27 января 2071 года. 10:00

Маргинал

Жизнь коротка, и век пройдет, как день,

Всем смертным недоступна бесконечность.

Погаснет свет, и солнце скроет тень,

И только фениксу подвластна вечность.28

Испытание войной сродни священному огню, очищаемому землю от сорняков, из пепла которых возрождается жизнь. Пепел удобряет почву, дарит ей богатства для плодородия, вручает ей кирпичики для создания новой жизни. Я нахожу в этом захватывающем круговороте противоречивый закон мироздания: чтобы возродиться, надо умереть.

Огонь выжигает все без остатка, нет такой твердой материи, которая смогла бы противостоять огню. Огонь, как универсальное оружие Вселенной против всего, что в ней есть. Как оставленный Мироздателем запасной план, которым можно воспользоваться в крайнем случае – когда все его строительство летит к чертям, например. Когда вид, на которого было потрачено миллиарды лет эволюции, не оправдал надежд и провалился под лед, истончившийся от стараний этого вида уничтожить мир вокруг и себя вместе с ним.

Идут века, и вновь прошло сто лет,

А мир все тот же: войны, бедность, голод,

Боль, кровь и смерть…А в жилах – смертный холод…

Жизнь тяжела, и меркнет солнца свет.

– Так, мы попали в обходной коридор Зоны А, – Ольга, ткнула пальцем на планшет, куда Падальщики загрузили чертежи систем жизнеобеспечения базы, что я им любезно подарил.

Мне они больше никогда не понадобятся.

– Да, это здесь, – согласился Калеб, изучая линии на карте своего планшета. – Отсюда до ворот пятьдесят метров. Если пройдем их, до арсенала останется еще сотня.

– Осталось узнать, дошло ли наше послание хоть до кого-нибудь, – прошептал Тони.

– Да, Маргинал! Если этого не произошло, то к тебе серьезные претензии! – привычно ругался Тормунд. – И комиксы твои паршивые, слышишь? На меня ни хрена не похоже! Профиль носа вообще не совпадает, слепошара ты лизоблюдная!

Я ухмыльнулся дерзости Тормунда, я буду по ней скучать.

– Зачем он опять прячется? – спросила Бриджит.

– Да потому что морда у него страшная, как прыщавая жопа Горе-Федора!

Тормунда больше остальных задел тот факт, что именно я являюсь автором всем знакомым провокационных комиксов, демонстрирующих жизнь Желявы под другим углом. Под моим углом. Углом с вездесущих видеокамер и прослушивающих устройств, доступ к которым я взломал еще семь лет назад, а потому знаю всю гнилую подноготную нынешнего режима, который, увы, Падальщики изменить не в силах, как бы они ни старались. Это система. А с системой бороться бесполезно. Ее можно лишь сокрушить. Сжечь дотла. Впитаться ее пеплом, чтобы создать из него нечто более прекрасное.

Падальщики собрались в мрачном потайном туннеле, что шел параллельно Зоне А. В туннеле отсутствовало центральное освещение, ручные фонари в руках Падальщиков разрезали тьму яркими лучами, железная дверь с поворотным запорным устройством блеснула металлом в желтом свете. Благодаря односторонней системе открытия дверей, секретные туннели базы уже тридцать лет остаются тайной, в которой развивалась моя жизнь.