– Пришел в себя? – Растолкав ведьмаков, над Олегом склонилась женщина. В белых одеждах, с белыми волосами и молочно-белыми глазами. – Что он там сипит?

– Ну, дык я это, не очень понял… – стушевался Святослав и посмотрел на Полозьева. – Но, кажется, что-то про родителей и рай.

– Угу, – солидно кивнул толстяк и с некоторой завистью посмотрел на Олега. – Просил вернуть обратно.

– Вот всегда знала, что бесовское это дело – реанимация. Но – увы, если уж в себя пришел и безнадежных ран не имеет, эвтаназию провести не имею права, – тяжело вздохнула женщина и положила руку на лоб искалеченному юноше. Холодные иголочки целительства мгновенно закололи весь его организм, возвращая ощущения тела. Которое как-то странно… Затекло. – Ладно, я тут им сама дальше займусь. А вы, бездельники, быстро взяли в руки тряпки и начали собирать весь тот мел, который по вагону разлетелся!

Только сейчас Олег сообразил, что ощущаемое им покачивание – это движение поезда. А он сам находится вовсе не в раю. Хотя, возможно, в его преддверии. Или, по мнению получивших исцеление от мук болезни людей, филиале. В санитарном вагоне, где по традиции красят все белой краской и надевают такого же цвета халаты на персонал и посетителей. И, похоже, кто-то тут хранил нехилые запасы мела, сейчас покрывавшие ровным слоем все подряд.

– Воды… – просипел Олег, только сейчас осознавший, что в глотке у него сухо как в пустыне. И немедленно получил просимое. Занимающаяся им целительница, чьи глаза были полностью лишены зрачков, явно умела правильно расшифровывать даже самые невнятные просьбы больных. И на слепую она не походила нисколько: слишком уж уверенно двигалась. – Фух! Спасибо. Как я здесь оказался? И здесь – это вообще где?

– В поезде «Москва – Щебжешин», – подсказал ему Стефан, споро орудуя непонятно откуда извлеченным веником. Белая пыль поднялась по всему вагону, но она просто не могла еще больше покрыть собою все и вся внутри него. Хотя волосы у высокой пожилой женщины, еще сохранившей на своем лице следы былой красоты, явно были не выкрашенными, а натуральными. Просто седыми. Обладательница белого балахона с вышитыми на нем красными православными крестами давно оставила свою молодость далеко позади. – Мы едем на границу, в один из тыловых гарнизонов. Замещать регулярные части, которые оттуда снимают, и потихоньку привыкать к действительной военной службе.

– Щеб-же-шин… – по слогам повторил неимоверно сложное для его речевого аппарата название парень. – Слово какое-то китайское… Или японское? Это что, нас на Дальний Восток послали служить? Побережье от узкоглазых пиратов охранять будем?

– Да если бы, – расстроенно вздохнул тучный сибиряк и взмахом веника устроил настоящую меловую поземку. Наблюдающий за его движениями ведьмак попытался сосредоточиться на своих небогатых колдовских талантах… И не смог удержаться от болезненного вскрика, когда так и не убравшая ладони с его лба целительница ущипнула его за нос. – Совсем в противоположенном направлении. В Польшу. Ну, в ту ее часть, которую мы забрали себе после Третьей мировой и обратно отдавать отказались.

– Ну, дык вот… – Святослав в растерянности принялся чесать затылок. – Я че-то не совсем уверен… А Польша – это страна?

– Ну, если верить политическим картам мира, то да. И сами поляки так тоже считают. Правда, не все, – просветил его Стефан. – Например, моя бабушка, которая родом откуда-то оттуда, до сих пор уверена, что это просто территория, через которую мы с австрияками, французами и всякими прочими немцами друг друга воевать ходим.

– Не дергайтесь и не отвлекайте меня, больной. – Белые бельма глаз целительницы Олега как-то нервировали. И его робкие попытки взять под контроль собственный волшебный дар натолкнулись словно на бетонную стену. – Похвально, что вы учились лекарскому делу и умеете исцелять. Или думаете, что умеете. Но я с этим все равно справляюсь намного лучше.

– Конечно… – сразу согласился с ней Олег, наконец-то понявший, почему в госпитальном вагоне столько мела. Кальций. Вещество, из которого большей частью состоят кости. А их пациентам госпиталя нередко требовалось ускоренно восстанавливать. Или даже выращивать новые вместо расколотых снарядами и вытащенных по кусочкам хирургами. Но эффективно использовать для подобных работ внешнее сырье мог только целитель не ниже третьего ранга. Вроде принимавшего у него зачет Чернобурова, считавшегося по училищу далеко не самым худшим из профессиональных магов-медиков. Имелись среди них и те, кто, несмотря на опыт и прожитые годы, до сих пор довольствовались вторым. Впрочем, они обычно взамен могли похвастаться какой-нибудь узкой специализацией, которую знали в совершенстве. К примеру, два имевшихся в учебном заведении венеролога, бывших, кстати, мужем и женой, пользовались почтением курсантов как бы не больше ректора и обретающихся при нем святых отцов из православного аналога инквизиции. – А что со мной? Последние воспоминания относятся к дуэльной арене, на которой из меня выбивали дух.

– Тебя там почти убили, – не стал скрывать Стефан. – Тот витязь, оказавшийся берсеркером, раскрошил тебе к чертям собачьим череп!

– Не богохульствуй! – обожгла его взглядом целительница, недовольно и чопорно поджав губы. Причем Олег готов был поклясться, что пылинки мела с пути пылающего раздражением взора поспешно убирались.

– Прошу прощения, сестра Анна. Вы должны меня извинить, все-таки я не привык общаться так, как это принято в монастырях. Тем более женских, – повинился приравненный к лицам благородного происхождения толстяк, одной рукой поднимая стол вместе с наваленными на него грудой бумагами, чтобы удобнее было выгребать мусор. Соседкой этой привычного вида мебели являлась стальная металлическая кушетка с зажимами для рук и ног. Правда, зачем нужны были последние, Олег не очень понимал. По части наркоза местные целители далеко ушли вперед от привычных ему медиков-анестезиологов. Или врагов предполагалось оперировать без обезболивающего, чтобы жизнь медом не казалась? – Так вот, когда дуэль остановили, твои мозги могли увидеть те из зрителей, кто запасся биноклем. Я-то сам не видел, поскольку уже находился в приемнике-распределителе армейского пополнения, но мне рассказывали. Да только ты, несмотря на открытую черепную коробку, умирать все еще отказывался. И потому попал в госпиталь при училище, где, скорее всего, и скончался бы скоропостижно…

– Не драматизируйте, юноша! – строго поджала губы целительница, оказавшаяся вдобавок еще и монахиней. – От простых механических травм, не осложненных магическим воздействием, даже в обычной городской больнице откачают. А уж в вашем-то вертепе, где в каждый час по два-три перелома, а раз в день обязательно доставляют тяжелораненого… Вот с этим милым мальчиком, который изволил подвергнуться атаке воздушного элементаля, – с ним да. Могли бы возникнуть проблемы. Хорошо организм попался сильный, дурманом, выпивкой и боевыми зельями не испорченный. И вдвойне отлично, что, пока мы не доберемся до линии фронта, больше таких сложных случаев не предвидится. Там мне, боюсь, придется делать выбор между исцелением одного умирающего и десятка-другого тяжелораненых не в пользу первого.