Женщины ещё долго перебрасывались ничего не значащими фразами, пили кофе, молчали. Катино сердце снова развалилось на части, силы жить дальше куда-то испарялись и просто не хотелось ничего. Весь мир стал серым.

***

В красивом огромном зеркале, обрамлённом в искусственно застаренную раму, словно летящую над полом, а на самом деле держащемся на крепком железном основании, смотрелась девушка. Она недоверчиво притрагивалась к светло-русым прядям волос, поворачивала голову и ей казалось, что от волос исходит сияние. Лицо стало совсем другим, казалось, даже глаза поменяли цвет, а кожа теперь другого оттенка. Странно, что цвет и фактура волос иногда меняют человека до неузнаваемости.

– Ну как вам? – позади девушки появилась стилист в кислотно-розовом переднике, сплошь увешанным заколками. – Ну вы, конечно, на смелый эксперимент решились. Так вот кардинально всё поменять.

И сейчас Настя подумала, что это не она, это сама судьба распорядилась, чтобы девушка поменялась до неузнаваемости. Но сначала у неё сломалось мироощущение, потом душа, потом разбилось сердце, а теперь вот пришёл черёд внешности.

Настя была в Москве уже неделю, она жила в дешёвом хостеле, выбиралась только за продуктами и всё время думала. Ей нужно было найти точку опоры, удержаться на том чувстве решимости, которое возникло у неё ещё на острове. И сегодня утром, она поняла, что уже давно не та радостная девчонка из провинции, уже давно нет той Насти, и сегодня она должна уйти окончательно.

Сначала она хотела даже купить новые документы, уж чего-чего, а связей в среде, где легко могут сделать документы любой степени надёжности, у неё было полно. Но потом она подумала, что деньги нужно беречь, и сейчас она просто сможет раствориться в огромном организме города, стать невидимкой.

У Насти даже не было сейчас определённой цели. Она просто не знала, куда податься и с какой стороны начать разматывать ту нить, которая должна привести к клубку событий, в котором потерялся её любимый человек. Сердце ныло без Еремея, страдало, сохло. Насте казалось, что её душу вырвали как сорняк и выбросили. И некому было даже поплакаться или просто поговорить.

Вдруг Настя вспомнила о Юле. После той вечеринки она с бывшей подругой не встречалась и сейчас, пожалуй, это был единственный человек, кому она могла открыться. Конечно, тревожить Юлю своими проблемами было неправильно, ведь, насколько Настя поняла, у той всё хорошо, она в творчестве и впереди огромный, значимый для карьеры актрисы проект. Но здоровый эгоизм убрал все доводы против и оставил только вереницу фактов за то, чтобы найти приятельницу и выговориться.

Настя залезла в сеть, набрала имя Юли, чтобы понять, где звезда бывает чаще всего, потому что номер телефона она, конечно, не помнила, а в том доме появляться ей было нельзя.

– А я думала у меня проблемы. – проговорила Настя после того, как прочла все горячие и сочные новости о жизни звезды.

Как известно, если не можешь решить свои проблемы, то займись чужими. Поэтому Настя отправилась по магазинам, поменяла образ и теперь превратилась из яркой индивидуальности в многоликую, похожую на миллион других, барышню. Светлые длинные волосы, брендовая одежда среднего класса, обязательные поленья бровей и чуть надутые губы, хотя последнее она просто рисовала карандашом и помадой. И вот, после всех изменений внешности, она решила наведаться в больницу к Юле, потому что другого способа с ней увидеться точно не представиться.

Клиника экстренной медицины кишела снующими по коридорам людьми, постоянно курсирующими во дворе каретами скорой помощи, скорбящими лицами возле таблички с пугающей надписью «МОРГ» и радостными улыбками тех, кому удалось пройти через жернова травм и выбраться из трясины болезни. Настя шла в поисках палаты, где может быть Юля и по дороге думала о том, как к ней пробраться. Сбоку вдруг открылась дверь, и на секунду её взгляд упал в пространство другого коридора, где везли человека на тележке под капельницами. Настя даже не замедлила шаг, она по инерции двигалась вперёд, но в голове у неё ярко отпечаталось лицо. Там шёл самый доверенный охранник Еремея: Малах.

Настя глазами нашла туалет, забилась в кабинку и только сейчас поняла, как дрожат у неё руки и коленки. Она перестала вообще что-либо понимать. Девушка совершенно точно знала, что за такой короткий срок приближённый к Еремею человек не пошёл бы к новому нанимателю. Не так просто оставить прошлое место подле хозяина, которому к тому же обязан жизнью. Это могло значить только одно: Еремей жив! И сейчас она готова была сделать всё что угодно, только бы увидеть его, убедиться в своей правоте и просто продолжать жить, зная, что он тоже ходит по этой земле.

Проникнуть в крыло, где лежали люди, находящиеся в ве́дении следственного комитета, оказалось не так просто. Только по спискам, пропускам и так далее, а это значило, что путь ей туда заказан, тем более её могут узнать. Но, дорогу осилит идущий, и каким бы штампом ни выглядела эта истина, она была истиной. Почти целый день девушка болталась по коридорам, всматривалась в ритм, проникалась жизнью клиники, подглядывала за санитарами, уборщицами, посетителями. И самыми незаметными были те, кто сливался с фоном, а именно женщины, моющие полы, стены и убирающие мусор.

Девушка заказала экспресс-доставку спецодежды, стёрла с лица любую косметику, а волосы убрала под шапочку, но так, чтобы было видно белые пряди, которые при взгляде на неё сбивали с толку и не давали возникнуть ассоциациям с прежней Настей.

– Куда? – остановили её перед входом в крыло, где лежали подследственные.

– Здрасьте. Меня Оксаной зовут. – как можно более мягко и звонко проговорила она. – А я ж убирать иду. – она выставила вперёд себя швабру и постучала носком ботинка по ведру. – А чего не туда пришла, что ли? Я ж второй день, много чего не знаю.

Женские уговоры, капелька слезы, взвесь печали и шёпот «меня ж уволят, я второй день косячу» и сердце охранника дрогнуло. Он пропустил девчонку убираться, а сам присел снова за стол и углубился в чтение детектива, там события развивались куда динамичнее, чем здесь, в тухлом больничном болоте, где ему приходилось высиживать не первый месяц.

Настя протёрла полы в трёх палатах, прежде чем добралась до той, где лежал Еремей. Она ясно видела, что в одном из боксов за прозрачной перегородкой сидит его охранник, а на кровати лежит мужчина. Мониторы мерцали, показывая биение его сердца, и вокруг стояли капельницы. С гулко бьющимся сердцем девушка вошла в палату, глянула на суровое лицо Малаха, который оценил степень угрозы и немного расслабился, но продолжал наблюдать за её действиями. Настя вскрыла упаковку с новыми тряпками, смочила их антисептиком и стала протирать подоконник, потом принялась за поверхности и наконец добралась до поручней кровати.

На белоснежной поверхности подушки лежал Еремей. Не тот, которого она видела в последний раз, совсем не тот. Этот был гораздо старше. Вокруг рта боль наломала линий морщин, глаза буквально провалились в чёрную тень стянутой сухостью кожи, бледные губы вытянулись в ровную линию. Настя на секунду замерла, в горле стали скрестись слёзы, она не могла оторвать свой взгляд от любимого лица, но где-то в глубине души был праздник. Он жив! Всё остальное ерунда, он точно выберется отсюда.