– Я не обещал отпустить ее, Велеслав. Я всего лишь обещал сохранить ей жизнь, и от обещания не отказываюсь. Но она останется здесь, – в лесу так тяжко без женской ласки…

Черт! Я должен был предвидеть нечто подобное. И все-таки у нее появился шанс. А, значит, моя смерть будет не совсем уж напрасной, – хоть какое-то утешение.

Тем временем, меня опустили на землю и я, не удержавшись на ногах, тяжело упал на колени. Про руки я уж и не говорю. Их просто не было. Двое добровольцев, решивших примерить на себя звание палачей, принялись вновь прикручивать меня, правда, на этот раз лицом к столбу. Обнимая бесчувственными руками шершавое дерево, я ощущал себя крайне неуютно. Все-таки для меня было предпочтительней встречать опасность лицом, чем спиной. Открытая беззащитная спина – что может быть для воина отвратительней? Но в каждом минусе есть половинка плюса, – зато я не увижу глаз Асмир, когда меня неторопливо начнут освобождать от кожи, совсем как банан от кожуры.

В ожидании потехи разбойнички громко переговаривались, обсуждая меня и Асмир, азартно бились об заклад: начиная с какой срезанной полосы я начну выть и просить о пощаде. И т. д. и т. п. Короче, вокруг царила атмосфера настоящего праздника. Очевидно, они, на самом деле, умирали тут со скуки. Неожиданно передо мной возникло лицо Асмир, позади которой маячил Ворон, не скрывая своего любопытства.

– Ты не надолго лишаешься своей рабыни, Велеслав, – очень спокойно произнесла она, – Я ночью молилась Огню Земли и Неба, чтобы, вернув нас к жизни в следующий раз, он позволил нам соединиться. И мне был знак, что так и будет…

Ее наивная, почти детская улыбка, резанула меня, гораздо сильнее, чем это сделал бы разбойничий нож. Что мне ответить ей? Просить не торопиться вслед за мной? Намекнуть на любовь Роберта? Или… Но тут, слава богу, Ворон избавил меня от мучительных колебаний, оттащив Асмир из поля моего зрения. И приказал начинать.

Мне показалось, что на затылке у меня открылся самый настоящий третий глаз. Как наяву я видел приближающееся к спине острие, бросающее дрожащие блики на волосатую разбойничью руку. Сейчас… Раздался неприятный треск и спине неожиданно стало холодно. Ах, это с меня рубашку пока что срезают, а я уж думал… Но вот остатки рубашки сорваны и шайка замерла в молчаливом ожидании, боясь пропустить мой первый крик. Ну, что ж, постараемся их разочаровывать как можно дольше, насколько это в человеческих силах. И снова я спиной почувствовал приближение острого лезвия. Нужно постараться расслабить окаменевшие мышцы, тогда, говорят, не так больно…

Мне показалось, что кто-то в толпе радостно присвистнул, но предсмертный хрип за моей спиной уверил меня в обратном. Плотный рой смертельно жалящих стрел вылетел из ближайших кустов, основательно проредив толпу, и на поляну с диким ревом вырвались викинги. Даже я, избалованный голливудскими хэпиэндами, не мог до конца поверить в реальность происходящего. Надо же, успели в последний момент, видимо, у небесного режиссера с чувством времени полный порядок.

Но тут какой-то разбойник, решив, что пленника все-таки необходимо прикончить, занес надо мной что-то вроде секиры, и упал, не довершив замаха, рефлекторно пытаясь вытащить из шеи пробившую ее стрелу. Я увидел, как Роберт снова натягивает тетиву, и еще один желающий лишить меня жизни, оседает на землю. Когда франк подбежал ко мне, и начал срезать веревки, не переставая при этом материть меня на всех доступных языках, я уже точно знал, что пережил один из счастливейших моментов жизни.

– Упрямый осел! В другой раз я ни за что не стану спасать твою шкуру, коли ты ей так не дорожишь, – прошипел побратим рассерженной гадюкой. И снова перешел на ненормативную лексику, которая звучала для меня райской музыкой.

– Как вы тут оказались? – только и мог выдавить я.

– Оборвыша схватили, лазутчика ихнего. А я уж постарался, чтобы он нас сюда быстро привел.

Осторожно опустив меня на землю, Роберт присел рядом, и я заметил, что он сам уже не держится на ногах от усталости. Еще бы! Такой дальний переход не мог не сказаться на его ослабевшем от потери крови организме. Уже то, что побратим сумел сюда дойти, было с его стороны настоящим подвигом.

Но у меня, помимо спасения собственной жизни, оставалась еще одна забота.

– Асмир! Я должен найти ее, – пробормотал я, снова обнимая руками столб, в тщетных попытках подняться. Наконец мне это удалось, и Роберт, поднявшийся следом, со вздохом подставил плечо, понимая, что отговаривать меня бесполезно. Перекинув за спину лук, он извлек из ножен меч, а мне вложил в руку свой кинжал. Я, конечно, собирался заартачиться: с чего это он мне кинжал вместо меча подсовывает, но занемевшие пальцы и кинжал-то едва удерживали. Тут уж не до меча…

А вокруг нас кипел отчаянный бой. Разбойники не пожелали сдаваться, да их об этом никто и не просил. Звон стали, пение стрел, стоны, ругань, ржание испуганных коней… Роберт отмахнулся мечом от наседающего краснолицего здоровяка, замахнувшегося дубиной, и пока тот отбивал удар, я оттолкнулся от побратима и, зайдя с боку, резанул разбойника по горлу. В общем, мы на пару с Робертом составили одну полноценную боевую единицу.

Логичнее всего было предположить, что Асмир оттащили в "шалаш" Ворона. И как раз там оказалось жарче всего. Вместо того, чтобы, рассыпавшись, спасаться в чаще, лесные братки заняли круговую оборону вокруг этого смехотворного строения. Не понимаю… Им же не выстоять против закаленной в настоящих сражениях варяжской дружины. Неужели они этого не видят?

Но тут дверь "шалаша" отвалилась в сторону, и в проеме возник Ворон верхом на вороном жеребце. По бокам коня свешивались два увесистых кожаных мешка. Теперь понятно, в чем дело – воровская казна, – вот за что отдавали свои жизни разбойнички. Они ценой больших потерь разорвали сжимавшееся кольцо, и вороной одним прыжком вылетел через этот проход из гущи схватки. Еще немного и Ворон скроется в лесу, если сейчас его не достанут меткие стрелы. Но молодой атаман был не по годам смекалист: за его спиной сидела приязанная Асмир, прикрывая Ворона от наших выстрелов. Конечно, для бронебойной стрелы легкое девичье тело не большая помеха, но он знал, что никто и не будет стрелять. Никто кроме…

Роберт сорвал с плеча лук и я, не успев ему помешать, изумленно смотрел, как ползет к уху растягиваемая тетива, как разжимаются его пальцы, отпуская в полет певучую смерть… Вороной жеребец пронзительно вскрикнул, и, сбившись с аллюра, скрылся за кустами, окружавшими поляну. Я бросился вслед, а Роберт вновь схватившись за меч, встал на пути кинувшихся в рассыпную разбойников. Теперь они с чувством выполненного долга, стали спасать свои шкуры, – общак – то отстояли…

Когда я проломился сквозь кусты, за которыми скрылся Ворон, мне на глаза сразу попался кровавый след. Судя по количеству крови, конь был серьезно ранен, и, значит, я могу попытаться его настичь. О том, чтобы дождаться подмоги я даже и не помышлял. Перестав нуждаться в Асмир, как в своеобразном щите, Ворон мог перерезать ей горло хотя бы для того, чтобы мне досадить. Досадить… Лишить мою жизнь смысла, так будет вернее.