– Очень просто, – буднично хмыкнул Халеф и налег на центральный выступ.

Дверь медленно покатилась вбок. Едва перед Андреем открылась щель шириной в полметра, он вскинул излучатель и придавил собачку спуска.

В просторном, не менее десятка метров в поперечнике, круглом зале, находилось трое мужчин и одна женщина, все в одинаковых серых комбинезонах, увешанных какими-то приборчиками. Женщина, успевшая поднять короткий автомат, рухнула первой. Следом за ней, фонтанируя кровью, улетел за временные пульты один из мужчин. Остальные, визгливо вопя, попадали на пол и закрыли руками головы.

– Слава богу, – пробормотал Андрей, входя.

Очевидно, это был какой-то координационный пост. Вдоль синих стен наплывами тянулись неровные, переливчатые узлы управления, рядом с которыми стояли выросшие из пола почти горизонтальные кресла операторов. Сейчас, конечно, все это было мертво – зато светились белые шкафы с аппаратурой, притащенные в корабль хабуранскими учеными.

– Изучали они, – с неожиданной яростью сказал Огоновский. – Вот кто-то и доизучался, с-суки.

Один из мужчин, услышав его голос – транслинг был включен – попытался встать на ноги, но тотчас же получил удар тяжелого десантного сапога.

– Лежать, мр-разь! Куда нам дальше, Халеф?

– Мы на месте.

Не глядя, чем занят его товарищ, Андрей отшвырнул в сторону два автомата и облокотился на какой-то пульт.

– Прошу ретранслятор, – произнес он, включая рацию. – Майор Огоновский, прошу «маму».

– «Мама» на линии…

– Командир, говорит майор Огоновский. Мне нужна консультация майора Скляренко.

Даль даже не удивился. Через пару секунд в ухе Андрея раздался мелодичный женский голос.

– Да, доктор?

– Я нахожусь на одной из верхних палуб, где точно – сказать не могу. По-видимому, это какой-то важный узел управления. Круглый зал, метров десять-двенадцать, по периметру – пульты…

– Цвет?

– Цвет зала? Да вроде синий…

– Это резервный пост главного энергетика корабля. Постарайтесь ничего там не трогать, это может быть опасно. Как вы там вообще оказались?

– Это не важно… видите ли, тут местные научные работнички понатащили всякой аппаратуры и, кажется, пытались подключиться к бортовой энергосистеме…

– Огоновский, ничего там не трогайте! Этот отсек нужно полностью изолировать, а внешнее электропитание – отсечь… вы меня поняли?

– Разумеется, мэм…

Краем глаза он увидел, как Халеф, надев толстые резиновые перчатки, роется в одном из белых хабуранских шкафов. Вот он сильно дернул за что-то, и повернулся к нему с оголенным кабелем в руке.

– Теперь – спокойно, – произнес юноша.

Его глаза были белыми от волнения.

– Ты что хочешь сделать? – рванулся к нему Андрей, но было уже поздно – бен Ледда с размаху воткнул кабель в ближайший к нему энергопульт, с которого уже была снята верхняя панель.

В глубине пульта здорово бахнуло, Андрей ощутил, как запахло озоном. На секунду свет в зале погас, но тотчас же вспыхнул снова, уже, правда, не так ярко, как раньше.

– Все.

Халеф брезгливо бросил на пол кабель и стянул с рук перчатки.

– Что… ты… сделал? – прошептал Андрей, едва шевеля синими от ужаса губами.

Каждая клеточка его тела ждала, что сейчас, вот прямо сейчас, вот в этот миг в генераторе начнется необратимый процесс перерождения энергий и аннигилирующая волна из корабля ударит во все стороны, сметая на своем пути моря, леса, города… но ничего не происходило. Только потрескивало что-то в том шкафу, из которого Халеф выдрал свой кабель.

– Я воспользовался возможностью создания электромагнитного феномена, – кривя в ухмылке губы, ответил Халеф. – Сейчас мы вылезем наверх, и я стану пить арру. У тебя есть арра?

– У меня есть коньяк, – машинально отозвался Андрей, который все еще не мог придти в себя. – Откуда ты… все это?

Халеф похлопал себя по груди.

– Манускрипт, – сказал он. – О нас с тобой там не сказано ни слова, зато про электромагнитные феномены – очень много. Только мы никому не расскажем, хорошо? А они пускай блокируют, что хотят. Нам ведь все равно никто не поверит…

– Бред, – мрачно вздохнул Андрей.

По дороге наверх их едва не обстреляли десантники, а грозный майор Пампуха, тащивший на своем горбу силовой эмиттер, обматерил Огоновского и пообещал нынче же вечером стребовать с него бутылку виски – чтоб не шлялся где не надо. Андрею было плевать.

Лишь поднявшись на поверхность, под свет холодного северного солнца, он увидел, что с ног до головы обляпан кровью своих жертв.

– Ты спрашивал меня, на кой черт я все это делал, – задумчиво проговорил он, протягивая Халефу флягу с коньяком, – так вот слушай. Давным-давно на материнской планете поклонялись такому богу – Эскулапу. Богов было много, но этот – особый. Этот бог был покровителем врачей, а со временем он превратился в символ. Но у него, помимо всего прочего был и свой символ… тотем. Вот он, смотри.

И Андрей коснулся шеврона на своем плече – алого треугольника, в котором, запертые навеки, свивались две змеи.

– Но об этом, – усмехнулся он, – мы тоже никому не расскажем, идет?..

Август – сентябрь 2000.