' — Дорогу! — потребовала она. А надо было сразу кричать во весь интерфейс: — Лекс!!'

Но эти дети псовых начали расшаркиваться, начали… начали оправдываться! Орки! Оправдываться! Делали всё это конечно, настолько неуклюже, что ей смешно стало. А они просто тянули время.

Когда же перестали дурью маяться и резко раздвинулись, ей хватило оставшегося мгновения только, чтоб отчаянно завизжать: напротив неё, в десяти ярдах от неё стоял гоблин с уже подготовленным проклятием. Он в последнем жесте дёрнул своим посохом, и интерфейс пропал, а на неё накатило отчаянно-знакомое чувство опустошения. И тут же от загонщиков полетела ловчая сеть и три, целых три — уважают! — аркана. А следом и второе проклятие от гоблина, от которого она потеряла сознание. Ведь она — дура! — переодеваясь в лавках, примеряя всякие развратные тряпки, наткнувшись несколько раз на недоумённые взгляды тамошних девок, всё-таки сняла оба лексовы костяные кинжалы — и с предплечья, и с голени. Жвалы пауков же это, которые так нелепо — да почти смешно! — выглядели на фоне тех шелков и кружев. Не осталось на ней ничего блокирующего животную магию гоблинов.

Доприукрашивалась.

Когда очнулась, её несли на носилках, руки и ноги связаны. Вокруг возвышался лес, а внутри неё царила пустота — хоть шаром покати! Такая пустота, что головой о камень стучаться хотелось, чтоб проверить: не загремит ли она, как бронзовый колокол.

Ещё и это помогло ей некоторое время не подать вида, что она очнулась. Ничего, пусть потаскают! Может, притомятся хоть немного. А ей достанет времени хоть немного прийти в себя, да и разобраться, что происходит. Глаза она старалась не открывать — так беглые быстрые взгляды туда-сюда. Корттег из дома Патрер шёл рядом с носилками.

И рядом с нею он находился постоянно. Причём, хоть носильщики постоянно менялись — он от этой обязанности — далеко не почётной: таскать на руках бабу! — был освобождён. Потом она заметила и другую странность: прежде чем кому бы то ни было подойти к ней, даже командиру отряда, требовалось его одобрение. Конечно, если прочим, даже чтобы заменить носильщика нужно было прямо спросить: «Я подойду?», то командиру хватало взглянуть на Корттега и тут же получить кивок, но тем не менее…

Что это означало, она примерно представляла: отряд орков, беззащитная женщина… Ну, да «беззащитная»… Она? Бешеная Кеттара⁈ Того поставили главным её сторожем и последним для неё редутом. Что-то похожее имелось и в их с Лексом отряде: там за княжну Оннатаэллу перед её родичами так же отвечал Стрриг.

Бедный… Да нет, не студиоз — орк. Когда Лекс вырвет её из их лап, тому не позавидуешь. Думать об обратном она себе запрещала и, как могла, своим освободителям помогала. Как могла — на двух привалах уронила по заколке из причёски — чтоб преследователи уверились: идут правильно! И, как могла, замедляла передвижение отряда. В самом начале — притворяясь, что всё ещё без сознания. Хотя трястись кулем в носилках было противно.

Но вскоре мерзкий гоблин, с разрешения Корттега, подошёл к ней, взглянул и что-то проквакал — отряд остановился, носилки довольно жёстко опустили на землю. Ей предложили кончать придуряться, освободили ноги и дальше она пошла большей частью на своих двоих. Поначалу попробовала отказаться… Ну, что из этого вышло, вспоминать повторно не хотелось.

Её попытка надавить на своего личного сторожа через связь отдавший — принявшая провалилась. Тот был едва ли не лучше её самой осведомлен в тонкостях данного раздела этикета. Да и не только данного… Что это вообще за семья — Патрер? Она о такой ничего не слышала… Да она и разном другом не слышала тоже! Слишком много проводила времени в вольных отрядах, слишком мало с наставниками отца. Сама она больше полагалась не на переданные учителями знания, а на своё инстинктивное ощущение мужчин. Отец и… Тарра невольно поёжилась!…и тётя Кратта пытались ей вдолбить, что оно не совершенно, что оно в любой момент может дать сбой, отказать, но… Это у вас — несовершенно и может, а у меня!..

Вот, тётка опять оказалась правой — тот отряд захвата вовремя она не прочитала: слишком оказалась замкнута на Лексе.

В первую ночь для неё разбили крохотный одиночный шатёр в центре поляны. Корттег устроился у входа. Громко, на весь лагерь, предупредил: «Не суетись, не дёргайся! Не пытайся свалить. Или я лягу вплотную! Но если что — кричи.»

Она не стала суетиться, она даже не стала предупреждать его, что с гоблином что-то не то. Впрочем, шаман и сам попытался о чём-то предупредить, но урода никто слушать не стал. Слишком тот был не похож на воина, слишком к вечеру выдохся, слишком невнятна у него была речь. Ему налили миску каши, сунули туда кусок непропеченного мяса и отогнали от костра: «Пошёл вон. Иди дрыхни!», а потом между собой ещё и посмеялись: «Опасность, опасность!» В отряде три десятка воинов! Это они этому лесу опасны!

Она долго не могла уснуть. Нет, ночевать среди мужского отряда было ей не в диковинку. И тут не очень существенно, что сегодняшний лагерь был вражеским, а другие — «дружескими». Слишком часто и «друзья» пытались сделать её своей добычей. А здесь она — добыча далёкого альфа-самца этой стаи, и для всех, которые вокруг — табу. Вон, даже персональный страж имеется. Нет, сон гнало не это.

Она — пленница!

Даже стёртый интерфейс так не давил своей пустотой настолько, как пережёвывание этой фразы! Она подчиняется! Подчиняется не по собственному разумению и согласию, а потому что её заставляют. Её насилуют!

В общем, когда на лагерь с трёх сторон прыгнули дисторги, она бодрствовала. И то, что, лёжа в своём шатре, ничего не видела, не помешало ей прочитать происходящее вокруг — опыта хватило. Конечно, дисторгов по рыку узнать она сразу не смогла — не степные это обитатели, но, что орки нарвались на мощных кошек, сомнений у неё не было с самого начала. Орки, надо отдать им должное, и ночную стражу выставили, да и не растерялись потом — из шатров повыскакивали уже с обнажённым оружием. Но четверых из них в ночном бою чёрные кошки когтями своими зацепили хорошо, а одному и вовсе порвали горло.

Она выбраться из шатра не пыталась: руки мало того, что были связаны, так на кисти были надеты ещё и специальные варежки, чтоб пальцами было невозможно работать! Развязать завязки полога было нечем. Про