— Солнце встает, патрикии. Давайте выпьем за новый день.

Услужливый Аполлинарий бросился к императору с кубком в руке, но в этот миг Олибрий вдруг покачнулся, схватился рукой за шею и рухнул словно подкошенный. Комит финансов замер в двух шагах от поверженного императора. Страшно закричал магистр Евсорий. Телохранители ринулись спасать Олибрия от невидимой опасности, но тот в их помощи уже не нуждался. Император не успел даже испугаться, настолько неожиданно обрушилась на него смерть. Тело его уже коченело, а на полных губах продолжала стыть блаженная улыбка человека, сбросившего с плеч тяжких груз забот.

— Но этого не может быть! — взревел Орест, вскидывая руку к небу.

Феофилакт был согласен с префектом Италии, но это не помешало ему склониться над телом императора вслед за епископом Медиоланским.

— Видишь это маленькое отверстие, комит? — спросил Викентий у византийского посла.

— Кажется, его укусила оса, — нахмурился Феофилакт.

— Мне почудилась тень за его спиной, — задумчиво проговорил епископ, выглядывая в распахнутое окно. Патрикии последовали его примеру. Чуда не было. Зато имелась в наличии веревка, свисающая с крыши. Именно по ней спустился убийца, по ней же он, скорее всего, поднялся наверх.

— Проверьте крышу! — рявкнул на телохранителей Орест. — Мы должны поймать убийцу.

Конечно, убийца мог уколоть императора в шею иголкой, пропитанной ядом. Но Феофилакту прежде не приходилось слышать о столь быстро действующем средстве. Ведь все произошло в одно мгновение. Олибрий схватился за шею и тут же рухнул словно подкошенный. Странная смерть, с какой стороны ни посмотри.

— Но ведь оса была, — растерянно проговорил Аполлинарий. — Я ее видел собственными глазами.

— Укус осы не смертелен для человека, — покачал головой Викентий. — К тому же даже самому гнусному насекомому не нужна веревка, чтобы проникнуть в человеческое жилье.

Веревка была серьезным аргументом в пользу предположения, высказанного епископом Медиоланским. Непонятным оставалось другое — зачем Олибрий распахнул окно? Неужели не мог потерпеть еще немного? Или ему вдруг стало дурно? За весь вечер император не прикоснулся к еде, зато вино он пил в больших количествах. А последние два часа он провел на ногах, прохаживаясь по залу из конца в конец. Что если яд был подсыпан в вино, а веревка повешена над окном для того, чтобы отвлечь внимание от истинного отравителя? Но ведь вино императору поставлял сиятельный Орест, никак не заинтересованный в его смерти.

Мучительные размышления евнуха прервал префект Италии, вернувшийся в зал после неудачной охоты за убийцей.

— Либо этот человек действительно призрак, либо я просто схожу с ума! — Орест упал в кресло и потянулся к кубку, из которого еще недавно пил император. Феофилакт остановил его как раз в то мгновение, когда префект уже готовился выпить вино.

— Не пей, — шепотом посоветовал евнух.

— Но почему? — дернулся Орест и тут же прикусил губу.

Префект Италии теперь был вне подозрений. Оресту, похоже, до этого мгновения даже в голову не приходило, что в подаренном им императору вине мог оказаться яд. В себе Феофилакт не сомневался. На подозрении у него оставались четверо: магистр двора Евсорий, магистр пехоты Юлий, комит финансов Аполлинарий и епископ Викентий. Об этом он и сказал Оресту, когда они покинули погрузившийся в траур дворец.

— Вино я принес с собой, — задумчиво проговорил Орест. — Перед тем как вручить кувшин императору, я из него отпил, дабы снять возможные подозрения Олибрия. Чувствую я себя превосходно, следовательно, в кувшине не было яда. А почему ты исключил себя из числа подозреваемых, комит?

— Из-за веревки, — усмехнулся Феофилакт.

— Но у тебя мог быть сообщник?

— Сиятельный Марк назвал день смерти императора за две недели до моего приезда в Рим. У него уже был под рукой отравитель, иначе он не стал бы так рисковать.

— Резонно, — согласился с комитом Орест. — Евсория я бы тоже вычеркнул из списка. Олибрия он боготворил.

— Ищи, кому выгодно, — подсказал Феофилакт.

— В таком случае Аполлинарий отпадает. Со смертью Олибрия он теряет доступ к казне. Согласись, комит, это тяжелая потеря.

— Его могли шантажировать, — пожал плечами евнух.

— Чем? — усмехнулся Орест. — О том, что он вор, известно всему Риму. Знал об этом и Олибрий, но смотрел на его проделки сквозь пальцы, ибо справедливо полагал, что совершенных людей нет.

— Остаются двое, — спокойно проговорил Феофилакт, — епископ Викентий Медиоланский и магистр пехоты Юлий Непот.

— О монсеньоре Викентии ходили странные слухи в связи с внезапной смертью Майорина, зятя и соправителя божественного Авита, — угрюмо бросил Орест. — Комит свиты Модест прямо обвинял Викентия в отравлении Майорина. И я склонен думать, что он в том давнем деле не без греха.

— Вот видишь, — поморщился Феофилакт. — Епископ первым бросился к императору, он же первым обнаружил веревку и первым заговорил о тени, промелькнувшей в окне.

— Есть одно обстоятельство, комит, о котором, возможно, не догадываешься ты, но которое отлично известно сиятельному Марку: Викентий был одним из главных организаторов убийства Антемия и Ратмира. Конечно, епископ мог бы пойти на сделку с демоном, зато сиятельный Марк никогда бы на это не согласился. К тому же Викентий метит в епископы Рима, и Олибрий готов был его поддержать.

— Остается магистр Юлий Непот, — подвел итог разговору Феофилакт.

— Но зачем ему это понадобилось? — с сомнением покачал головой Орест. — Он же всем обязан императору и мне. Может, Олибрия отравил кто-то из телохранителей.

— Никто из них даже не приближался к столу, — возразил Феофилакт. — За это я ручаюсь головой, префект.

— Но ведь Непот ничтожество!

— Можно подумать, что все императоры Великого Рима были выдающимися людьми. Возьми хотя бы этого Глицерия.

— При чем здесь Глицерий? — удивился Орест.

— Спроси у черни, — пожал плечами посол.

Префект Италии не сразу сообразил, что носилки, в которых они с Феофилактом столь оживленно обменивались впечатлениями, больше не движутся, а восемь носильщиков стоят словно вкопанные на оживленном перекрестке, дожидаясь невесть чего. Евнух чуть отодвинул полог и сейчас с интересом наблюдал за беснующимися римлянами, заполнившими улицы с раннего утра. Толпа была явно чем-то возбуждена и даже раздражена. Конные телохранители сиятельного Ореста с трудом сдерживали напор разъяренных обывателей.

— Чего они хотят? — раздраженно воскликнул префект.

— Они требуют, чтобы мы с тобой, сиятельный Орест, отдали дань уважения новому императору, — спокойно пояснил Феофилакт.

— Какому еще императору?

— Глицерию, естественно, — усмехнулся евнух.