— И кого же я, по-твоему, должен поддержать, высокородный Феофилакт? — пристально глянул на евнуха патриарх.

— Зинона, — тихо отозвался комит, отводя глаза в сторону. Ответ этот дался Феофилакту очень непросто, ибо он терпеть не мог исаврийца. Тем не менее он отдавал себе отчет в том, что именно Зинон, человек решительный и далеко не глупый, способен в нынешней ситуации противостоять северным варварам.

— А что по этому поводу думает сиятельная Верина? — спросил евнуха Ефимий.

— Императрица охладела к своему брату, но ее беспокоит судьба людей, которых она привлекла на его сторону и которые поддержали Василиска только потому, что к нему благоволила мудрая Верина.

— Иными словами, вы требуете от Зинона гарантий собственной безопасности?

— Да, — быстро ответил Пергамий.

— Не только, — поправил комита финансов Феофилакт. — Сиятельная Верина обеспокоена тем, что у Зинона нет наследника, а потому она настаивает на том, чтобы юный сын ее племянника магистра Арматия был объявлен кесарем и соправителем императора.

— А что будет с Василиском?

— Божественный Василиск сам выбрал тот скорбный путь, по которому ему придется пройти до конца, — сказал со вздохом Феофилакт. — Для сиятельной Верины будущее империи и христианской веры куда важнее судьбы близкого ей по крови, но не по духу человека.

Возможно, у патриарха Ефимия на этот счет были большие сомнения, но высказывать их вслух он не стал. Соглашение Верины с Зиноном могло предотвратить кровопролитие, губительное для Византии и христианской веры, именно поэтому Ефимий согласился его поддержать. Другое дело, что он вряд ли изменил свое мнение относительно вдовы божественного Льва, которую не без оснований подозревал в пристрастии к магии и языческим культам. Феофилакт не скрыл своих сомнений на этот счет от своей благодетельницы, но Верина, увлеченная противостоянием с некогда горячо любимым, а ныне столь же горячо ненавидимым братом, кажется, пропустила их мимо ушей. Эта женщина бесспорно была умна, но каким-то своим, чисто женским умом. Чувства слишком часто брали в ней верх над расчетом, и это оборачивалось большими неприятностями и для нее самой, и для ее сторонников. Конечно, Зинон охотно согласится на предложенный Вериной союз, но что ему помешает отречься потом от данного ей слова? Феофилакт попытался донести эту простенькую мысль до Верины, но та лишь махнула рукой в сторону преданного евнуха. Феофилакт не рискнул бы назвать себя полноценным мужчиной в силу прискорбных обстоятельств, но женщиной он точно не был, а потому не мог себе даже представить, какие мысли и чувства обуревают сейчас императрицу. На помощь загрустившему евнуху пришел комит свиты Анастасий, насмешливый малый лет двадцати пяти, числившийся ныне в сердечных друзьях стареющей императрицы. Он навестил Феофилакта в его скромном убежище, где евнух предавался отдохновению после тяжких трудов на благо империи.

— Империя могла бы более щедро наградить своего преданного сановника, — заметил Анастасий, обводя глазами скромно обставленное помещение. — Не говоря уже об императрице. Должен заметить тебе, высокородный Феофилакт, что мои услуги она оплачивает более щедро.

— Кто она — империя или императрица? — не остался в долгу евнух.

Анастасий захохотал, подтвердив тем самым свою славу человека, любящего соленое словечко и юмор. С детских лет этот молодой, но далеко не глупый человек терся подле подола сиятельной Верины. Императрица славилась материнским отношением к подрастающим отрокам, и Анастасий был среди тех, кто отвечал ей на заботу горячей благодарностью.

— Я думаю, императрица неравнодушна к своему зятю, но не хочет признаваться в этом даже самой себе. Все-таки исавриец, надо отдать ему должное, очень видный мужчина. Верина уже показала божественному Зинону свою силу и очень надеется, что он по достоинству оценит ее старания.

— И зачем ты мне это рассказываешь, комит? — нахмурился Феофилакт.

— Но ты ведь сейчас наверняка мучаешься над вопросом — почему? Почему эта женщина вдруг так круто изменила отношение к своему злейшему врагу? Почему она так легко пошла на соглашение с ним, махнув рукой на своего беспутного брата? А я тебе отвечаю, высокородный Феофилакт, — этого захотела ее плоть. Плоть управляет женским разумом, а вовсе не наоборот. В этом главное отличие женщины от мужчины.

— Глядя на тебя, этого не скажешь, — ласково улыбнулся гостю евнух.

Анастасий опять засмеялся, а Феофилакт никак не мог определить, какие чувства вызывает в нем этот холеный молодой распутник — симпатию или отвращение. С юных лет Анастасий ублажал стареющих матрон, поднимаясь с их помощью все выше в чиновничьей иерархии, но, похоже, не испытывал ни малейшей благодарности к своим благодетельницам.

— Ты не прав, высокородный Феофилакт, я преуспел в этой жизни только потому, что поставил плоть на службу разуму. Мой старый друг рекс Тудор действительно боготворит императрицу, а я всего лишь выполняю долг, причем не перед ней, а перед самим собой.

— Многие выходили в комиты через спальню, — согласился евнух, — но ни префектом, ни императором тебе не быть, Анастасий.

— Время покажет, — обворожительно улыбнулся гость. — Когда я стану императором, то напомню тебе этот разговор, Феофилакт.

— Ты, что же, собираешься жениться на Верине? — удивленно вскинул бровь евнух.

— Вдова сиятельного Льва уже упустила свой шанс, а возможно, этого шанса не было вовсе. Ее ждут изгнание, забвение и смерть, хотя она попортит еще много крови божественному Зинону. Нет, Феофилакт, ныне звезду моего сердца зовут не Вериной, а Ариадной, именно к ее ложу я направлю свои стопы.

— Ты сильно рискуешь, Анастасий, ревнивый варвар Зинон куда опаснее терпимого к женским слабостям Льва.

— Я знаю, комит. Но тем ценнее будет победа. Твое здоровье, высокородный Феофилакт.

Божественный Зинон встретил посланцев сиятельной Верины весьма сдержанно. Никея была переполнена легионерами. По прикидкам Феофилакта, их здесь собралось не менее двадцати тысяч. Еще столько же император разбросал по городам провинции Вифания. Имелись под рукой Зинона и суда, чтобы переправить этих облаченных в доспехи людей к стенам Константинополя. Феофилакт вынужден был с прискорбием признать, что исавриец, в отличие от ленивого Василиска, времени зря не терял и сумел привлечь на свою сторону гораздо больше людей, чем это хотелось бы его врагам и новым не слишком надежным союзникам. Зинон, верный своим привычкам, выбрал для своей резиденции лучший дворец в городе. Кажется, этот дом и прилегающий к нему красивый сад принадлежали местному ректору, коего император без церемоний выставил за ворота. Впрочем, сейчас это было уже неважно. Зинон держал в руках кусок пергамента, открывающий ему дорогу в Константинополь. И требовалось от него всего ничего — назвать несмышленого младенца кесарем и своим соправителем.

— Какое неприятное имя у этого малыша, — усмехнулся в усы исавриец. — Василиск.

— Здесь важно другое, божественный Зинон, — заметил вскольз расторопный Анастасий. — Этот Василиск гораздо мельче того, о котором ты только что подумал.