— Чатсуорт!

Он взглянул в ее сторону. Песок и Николас обрушились на него одновременно. Мужчины в отчаянной борьбе катались по земле, только мелькали их руки и ноги. Сабрина не могла разглядеть, кто побеждает, у кого пистолет. Прогремел выстрел. Все затихло. Она перестала дышать, сердце остановилось, а душа страстно молилась:

«Господи, только не Николас! Пожалуйста, пусть он останется жив!»

Прошла целая вечность или, может быть, меньше минуты. Тела на земле зашевелились. Словно сломанная марионетка, дергаясь и шатаясь, поднялся Чатсуорт. Сабрина, застыв от ужаса, не могла отвести глаз от его лица. В свете костра его глаза казались красными, и в них отражалась вся его злобная душа. Хватая ртом воздух, он свалился на землю.

Над ним, как доблестный воин древних времен, возвышался Николас. Его рубашка пропиталась кровью. На губах дрожала странная улыбка. Он с неожиданной робостью посмотрел на нее.

— Я думаю, любимая, если ты действительно хочешь избавиться от меня, то акулы сделают это лучше.

Из ее груди вырвалось рыдание.

— О, Николас! — Она бросилась в его объятия, плача и смеясь, и ища его губы, чтобы удостовериться, что он жив и невредим.

Мэтт опустился на колени возле неподвижного тела и посмотрел на них.

— Он мертв, нет сомнения.

Мэтт вытащил письмо из все еще сжимавшей его руки Чатсуорта. Сабрина, которая еще не пришла в себя от шока, взглянула на поверженного жениха и сказала:

— Он убил Джека.

Николас прижал ее к себе.

— А ты и не подозревала?

— Никогда. — Она покачала головой. — Кто бы мог подумать? Джек погиб из-за идиотского пари. Его смерть никого не удивила. Особенно меня.

Голос Норкросса отвлек ее внимание от окровавленного тела, лежавшего у ее ног, и от назойливых воспоминаний.

— Сабрина, надеюсь, вы понимаете, что мы ничего об этом не знали и никогда бы с ним не поехали, если б имели хоть какое-то представление о его истинной цели.

— У нас всегда были самые благородные намерения, — сказал Мелвилл. — Пожалуйста, поверьте нам.

— Джентльмены, я не сомневаюсь, что Сабрина не считает вас виновными. Однако, — Николас с тревогой посмотрел на Сабрину, — мне бы не хотелось оставлять здесь тело Чатсуорта даже на короткое время. Не будете ли вы так добры…

— Конечно, — сказал Мелвилл, — если бы только нам немного помогли отвезти его туда, где мы оставили лошадей, и затем в наш лагерь. Это недалеко. Мы возьмем на себя все трудности, которые могут возникнуть с местными властями. Это, кажется, самое меньшее, что мы можем сделать, чтобы возместить… — он махнул рукой в сторону тела, — все это.

— Благодарю вас, — ответил Николас, — Эрик, Мэдисон, поезжайте с ними и помогите, чем сможете. Уинни, отведи Белинду в свою палатку.

Уинни, радужное настроение которой как рукой сняло, обняла бледную, дрожащую Белинду за талию.

— Кажется, — тихо заметила Уинни, — в приключениях случаются и тяжелые моменты.

Мэтт пристально посмотрел на Сабрину. Она рассеянно улыбнулась, затем снова невидящим взглядом уставилась на убитого. Николас нахмурился.

— Я останусь здесь. — Он сделал знак Мэтту и отвел его в сторону. — На нее плохо подействовала новость о том, как умер Стэнфорд. Она очень его любила? — спокойно спросил он.

— Не забывай, она была очень молода и неопытна, когда выходила за него. Я познакомился с Сабриной уже после смерти ее мужа. И понятия не имею о ее чувствах.

Мэтт видел, что Николас расстроен.

— Не знаю, как помочь ей, — с горечью сказал Николас. — Не знаю, как противостоять памяти о покойном муже. Мэдисон, что мне делать?

Он взглянул на Сабрину. Она стояла молча, в ее глазах была пустота, она обхватила плечи руками, как бы защищаясь от неожиданного удара.

Мэтт долго и пристально смотрел ему в глаза, и было невозможно понять, о чем он думает.

— Просто береги ее, Уайлдвуд. — Он протянул Николасу письмо.

Каким-то непонятным образом между ними возникла близость. Несмотря на то, что они были так непохожи, им обоим была глубоко небезразлична одна и та же женщина. Кем бы ни был Мэдисон — сейчас или в прошлом, — его забота о Сабрине была искренней. Николас почувствовал благодарность к этому человеку.

Мэдисон занялся отправкой тела Чатсуорта, и через несколько минут у костра остались только Николас и Сабрина.

— Сабрина, — он осторожно подбирал слова, — было бы лучше всего, если…

— Я хочу уехать, — тихо произнесла она, — я хочу сейчас же уехать.

Он с облегчением вздохнул.

— Конечно, любовь моя, мы можем выехать в Каир на рассвете и оттуда отправимся домой в Лондон.

— Лондон? Мне еще рано возвращаться в Лондон. Я не могу вернуться без золота. Я хочу взять его сегодня, сейчас.

— Об этом не может быть и речи, — терпеливо объяснил он. — Ты прошла через очень тяжелое испытание, и я…

— Вот именно поэтому я и хочу поехать. Может быть, Чатсуорт был не единственным, кто знает о золоте. — Нотка раздражения послышалась в ее голосе. — Если ты со мной не поедешь, я отправлюсь одна.

— Никуда ты не поедешь, — повысил он голос. — Это был бы чистой воды идиотизм — отправиться ночью в пустыню.

Она рассердилась.

— Хорошо, не стесняйся, добавь это к списку сделанных мною глупостей. С тобой или без тебя, я все равно поеду. И поеду сегодня ночью.

Кровь вскипела в его жилах от гнева. Он так хотел защищать ее, заботиться о ней. А ей нужна была лишь его помощь в этом необдуманном, бессмысленном и совершенно идиотском предприятии. Такое безрассудство не в его характере. Он никуда не помчится посреди ночи.

— Полагаю, Стэнфорд без колебаний ухватился бы за твою идею?

— Джек? — удивилась она. — А какое отношение он к этому имеет?

— О, не надо, Сабрина. — Его гнев разгорался все сильнее. — Я полностью сознаю, какая разница между Стэнфордом и мной. Он прославился своим эксцентричным поведением, своими легкомысленными поступками.

— Джек умер, ушел навсегда, — не сразу ответила она.

— Возможно, и умер, но ушел ли?

— Да!

Она быстро отвернулась, желая закончить разговор, но он, схватив ее за плечи, повернул лицом к себе и заглянул в глубину ее изумрудных глаз, горевших от возмущения.

— Выслушай меня. Я уже получил свою долю и, даже больше, от того, что моя сестра так мило называет приключением. Я и раньше рисковал своей жизнью и жизнью моих людей, но всегда ради дела. Ради моей страны, моей чести. Никто и никогда не сомневался в моей храбрости, даже отваге. — Он задыхался от волнения. — Я отличаюсь от Стэнфорда, как ночь ото дня, и не могу заменить его. Я только надеюсь, что ты сумеешь оставить его в твоем прошлом и когда-нибудь полюбишь меня так, как любила его.