был точной копией взгляда отца, в который Арина влюбилась и больше не могла без него жить счастливо.

— Ну чего ты боишься теперь? За что теперь чувствуешь себя виноватой? — не унимался отец, пританцовывая с внуком на руках.

Арина какое-то время искала ответ на эти вопросы, но не ответила даже самой себе.

— Пойду, вещи достану для прогулки. — Буркнула девушка и поднялась с кресла. Сделав шаг, покачнулась взад-вперёд и, хватаясь руками за воздух, полетела на паркет.

— Ариша! — отец усадил Тёмушку, который испугался и расплакался в разы громче. — Девочка моя! — он подскочил и помог дочери встать. — Идём, приляжешь.

— Не надо, пап, голова закружилась, — она пыталась отыскать ладонями своё лицо, чтобы спрятать глаза, но потерялась в потемневшей комнате. — Уже прошло.

— Не спорь!

— Тёмка плачет.

— Ну что я, внука не успокою? Давай, идём, приляжешь!

2

Отец вернулся в комнату с успокоившимся Тёмушкой на руках и с плиткой шоколада.

— Ешь! — скомандовал он, усевшись на край мрачно-синей постели.

Арина спорить не стала, всё ещё чувствуя, как комната плывёт перед глазами, вместе с окошком, дубовым шкафом и портретом матери в серебряной рамке.

— Послушай. — Отец задумчиво уложил взгляд к окошку. На дневном свету его глаза загорались оттенками летнего поля и леса. — Я знаю, что это такое, когда любимая женщина живёт с виной на душе.

Услышав эти слова, Арина перестала жевать, понимая, что разговор пойдёт о маме.

— Твоя мать хотела развестись со мной тогда, еще после второго потерянного малыша. Не потому что не любила, а потому что хотела отпустить меня. Чтобы женился на здоровой женщине, которая родит мне сына. — Смуглые губы отца дёрнулись в печальной улыбке. — К моему счастью, она не была такой сильной и твёрдой, как ты. Не смогла уйти.

— Ты жалел хоть раз? — выпалила Арина, задержав дыхание.

— О чём? — нахмурился отец.

— Что женился именно на ней, или, что не ушел к другой, когда мама тебя отпускала.

Отец выпрямился, дёрнув плечами, на которых вот уже год не лежали погоны:

— Не стану скрывать, мысли в моей голове вертелись разные в те годы. Я всё думал, почему у нас с Оленькой такая судьба? Почему она, добрый светлый человечек, расплачивается за чьи-то грехи? Но клянусь тебе, я ни разу не впускал в голову мысль бросить её. — Отец опустил взгляд, пряча сырость под ресницами. — Будь у меня ещё одна жизнь, я бы многое изменил касаемо своих поступков, службы, но всё равно выбрал бы её. Эту мягкую воздушную девочку, которая шагала мимо суворовского училища и всегда смотрела только вверх. Бесконечно спотыкалась, постоянно разбивала коленки, засмотревшись на что-то, но никогда не опускала голову. Я бы выбрал её во всех жизнях, я бы снова прошел с ней этот печальный путь, раз за разом, потому что она подарила мне столько любви, которая с лихвой окупает все горечи. Она подарила мне тебя. — Мужчина шмыгнул носом и тут же вернул голосу жесткость. — И этот твой, если любит, то никогда не упрекнёт, никогда даже не вспомнит, что ты в чём-то виновата.

Смахнув слёзы, девушка улыбнулась сыну. Тёмушка, сидя на коленях деда на протяжении всего разговора, болтал о своём, мяукая и словом «мама» называя всё вокруг. Послушав малыша какое-то время, Арина заговорила:

— Мне каждый день кажется, что я вот-вот перешагну через эту грань, за которой смогу жить новой жизнью. Каждое утро просыпаюсь и надеюсь, что это тот самый день, когда я начну жить, пусть не с самого начала, но с тем, что имею, не мечтая о том, что уже потеряла. Но каждый вечер, положив голову на подушку, я его вспоминаю. Бесконечно прокручиваю в голове то, что мы пережили. И представляю, как сложилась бы наша жизнь, если бы я поступила иначе. — Она тяжело вздохнула и зажмурилась. — Каждое утро, надеясь оказаться в настоящем, я сама возвращаю себя в прошлое к вечеру. Это никогда не кончится, да, пап?

Отец долго не отвечал. Разглядывал пальчики на крошечной ручке, которая сжимала его за большой палец и совсем не моргал. Без службы он постарел, а как только начал всё своё время возиться с новорожденным внуком, похудел. Хоть на его здоровье это повлияло благоприятно, на внешний вид оказало обратный эффект. Пятнадцать потерянных килограммов состарили мужчину ровно на столько же лет. Лицо его сделалось морщинистым, смуглые щёки стали напоминать потрескавшееся песочное печенье.

— Иногда, если не можешь переступить через новую черту, — мужчина снова дёрнул плечами, — нужно вернуться назад. Оглянуться на предыдущий рубеж и присмотреться. Вдруг, ты зацепилась, запуталась и видишь это только сейчас, когда путы натянулись и мешают движению вперёд. Вернись, ослабь петлю, которая тебя держит, вышагни из неё и с лёгкостью сможешь бежать вперёд.

— Я боюсь вернуться и потерять весь путь, который уже пробежала. Если он меня не примет, мне придётся заново добираться к тому, что есть у меня сейчас.

— Из-за страхов люди порой бывают глупы. Он ищет тебя, спустя два года всё ещё ищет. Его люди уже давно вместе с моими пьют пиво по выходным. Слишком часто им приходилось сталкиваться и уходить ни с чем.

— Пап, ты ведь никогда не сможешь принять его сторону. Даже вне управления ты остаёшься по другую сторону закона.

— Ариша, сторон никогда не было лишь две. Даже сторон света четыре. — Отец поднялся и, удерживая внука одной рукой, отыскал на столе мобильный телефон. — К тому же земля круглая, и если долго идти на север — окажешься на юге. — Он, чуть щурясь, всмотрелся в экран и набрал сохранённый номер. На том конце тут же были готовы слушать. — Узнай мне, где сейчас Таллиев. Тот самый. Жду.

3

Двое охранников на этаже синхронно кивнули в сторону двойной двери. За ней мило встретила секретарь:

— Как вас представить?

— Могу я войти без представления? — Арина осмотрела приёмную, скромную и серую комнатку.

Молодая женщина в черном брючном костюме нахмурилась.

— Пожалуйста, если Алексей Дмитриевич не занят. — Она скорчила гримасу дружелюбия, сквозь маску волнения. — Он хорошо меня знает. И это меня он ищет.

Женщина изменилась в лице, мгновенно поняв, о чём идёт речь.

— Позвольте взять ваше пальто! — спохватилась она и подскочила с места. — Можете войти, только постучите.

Арина подошла к белой массивной двери, подняла ладонь и замерла, не решаясь коснуться. Казалось, бешеного стука её сердца должно хватить, чтобы он услышал и позволил войти. Прикусив кончик языка, девушка всё же уронила костяшки пальцев на дерево.

— Да? — раздался бас