Он снял комнату в дешевом отеле вблизи автомагистрали. По пути туда он, неизвестно зачем, решил заехать на Терренгатан — вдруг ему захотелось посмотреть на дом, где жил Ганс Бремер.

Терренгатан была из тех улиц, что выглядят мрачно независимо от времени года — зима ли, осень или весна. Серая, тоскливая улица, несмотря на яркое весеннее солнце и васильковое небо. Дома с потрескавшейся штукатуркой. Номер 10В мало чем отличался от остальных — мрачная, давно требующая ремонта пятиэтажка. На тротуаре стоял старый пикап с прицепом, наполовину заполненным картонными ящиками.

В подъезде чем-то воняло… похоже на прокисшее молоко, подумал Пер, поднимаясь на второй этаж. Дверь в квартиру Бремера была слегка приоткрыта, оттуда слышались приглушенные голоса.

Он открыл дверь. В квартире, как ему показалось, запах прокисшего молока был еще сильнее.

— Алло! — крикнул Пер.

— Кто там? — услышал он усталый голос. В дверях в кухню появилась среднего возраста, рано поседевшая женщина. Она, сложив на груди руки, смотрела на Пера. — Что вы хотите?

За ее спиной мальчишка лет десяти сматывал многочисленные кабели от старого телевизора.

Пер растерялся — а что, собственно, я хочу?

— Добрый день, — сказал он. — Я просто заглянул… мы с Гансом были приятели.

— Вот как? Собутыльники, значит…

— Нет… — Пер решил перестать врать. — Собственно, приятелями мы не были. Он работал с моим отцом. Просто проезжал мимо, и вот…

Женщина, похоже, его не слушала — просто повернулась и, не приглашая Пера, ушла в комнату. Пер последовал за ней:

— А вы его вдова? В таком случае, примите мои…

— Хассе никогда не женился, — прервала его хозяйка. — Я его младшая сестра, Ингрид… Новые жильцы въезжают, так что торопимся все вынести.

Не так уж много выносить, подумал Пер. В спальной даже кровати нет, только матрас. Казенные серо-желтые стены. Бремер, похоже, все время тратил на свои фильмы, на обстановку собственной квартиры времени не хватало.

Сестра Бремера вышла в кухню и начала собирать в картонные ящики столовые приборы. В кухне было так же пусто, как и в спальне, — шаткий стол и два стула. На холодильнике несколько выцветших открыток. Ни фильмов, ни журналов — ничего, что могло бы поведать о роде занятий хозяина квартиры.

— Приятель!

Он поднял голову — оказывается, возглас Ингрид относился именно к нему.

— Мог бы и помочь… освободить шкаф, к примеру.

— К сожалению, мне надо…

— Да ладно, несколько минут. Вынешь все из шкафа и поможешь Симону с ящиками.

Несколько минут и вправду ничего не решали. Он встал на стул и начал стопками разгружать тарелки.

На нижней полке под стопкой глубоких тарелок лежала желтая бумажка «пост-ит». По-видимому, когда-то ее прилепили к внутренней стороне дверцы, но клей высох, и она упала на полку.

Четыре записанных неуверенным почерком телефонных номера:

Ингрид

Кэш

Фонтан

Даниела

Первый номер — Ингрид. Сестра. Один из номеров, по-видимому, принадлежал Джерри, но Пер не мог вспомнить, какой у отца был телефон.

— Все, что ли? — спросила Ингрид за спиной.

— Почти.

Он положил записку в карман и продолжил выгружать тарелки.

Закончив с кухней, он помог вынести ящики. Оказалось, что в квартире было все же довольно много барахла — на все эти занятия ушел почти час.

Они почти все время молчали — сестра Бремера была не особенно разговорчива, да и у него не было желания молоть попусту языком.

— А вы знаете, как погиб ваш брат? — спросил он, когда они уже стояли на тротуаре под жарким солнцем.

— Полиция сказала, пожар… — Она вытерла пот со лба. — Он поехал на встречу с каким-то жучком, а дом сгорел.

— Они что, поссорились?

— Поссорились? Не думаю… курили и пили, как свиньи. Хассе больше ничем и не занимался.

Мелкий гангстер, замешанный в разные темные дела, — так охарактеризовали Бремера в полиции. И алкоголик к тому же.

— А враги у него были?

— И полицейские спрашивали… — Она покачала головой. — Не было у него врагов… А использовали его на всю катушку, это уж точно.

— Как это?

— Брали у него деньги взаймы без отдачи… всем-то он помогал. Хассе был чересчур добрым, вот что я тебе скажу. Друзей-то у него не было, одни собутыльники… А нет друзей, откуда врагам-то взяться?

Пер был не совсем согласен с этой максимой, но возражать не стал. Спросил только:

— А был у него приятель по имени Маркус Люкас?

— Маркус Люкас? Не помню такого.

— Ганс с ним работал, как я слышал… Ваш брат ведь очень много работал?

Она пожала плечами:

— Он всю жизнь старался работать как можно меньше… Всегда говорил, что у него вот-вот будет куча денег, только мы так ее и не увидели, эту кучу…

Пер понял, что сестра не имеет ни малейшего представления, чем занимался ее брат. Он ей врал.

Молчание и ложь. Ложь и молчание. Все, что имеет отношение к Джерри, окружено ложью и молчанием.

Лицо Макса покраснело, он выглядел так, словно его вот-вот хватит инфаркт.

— Ему тринадцать лет, Вендела!

— Макс… какое это имеет значение?

— Тринадцать! Восемьдесят, если перевести на человеческий возраст!

— И что? Ему восемьдесят, и он здоров!

Они уже много раз начинали этот разговор. Аргументы давно исчерпаны.

— Ты прекрасно знаешь, что он не здоров.

— Ему лучше, Макс… он гораздо больше времени проводит на ногах, да и ходит намного лучше.

— Он слеп! — крикнул Макс в ярости.

Опять добрались до того, с чего начали. Они замолчали, походили друг вокруг друга кругами по каменному полу, прислушиваясь к эху шагов, и разошлись: Макс направился в кабинет для размышлений, а Вендела выбрала кухню. Пока они спорили, Алоизиус где-то прятался, но теперь появился в кухне, ясно давая понять, на чьей он стороне.

Он подошел и ткнулся носом в ее голень.

Так не делают, повторяла она Максу бесчисленное количество раз. Нельзя убегать от разговора, надо прийти к соглашению. Макс не возражал и даже писал об этом в своих книгах.

Вендела смела с мойки хлебные крошки и тихо вздохнула.

Плохо дело, подумала она. Им следовало бы пройти курс семейной терапии, но проблема в том, что Макс и сам был психотерапевт, поэтому категорически отказывался посещать коллег. Он им не верил.