— Сочувствую, — сказала Анна и, помолчав, спросила: — Но зачем ты говоришь мне все это? — Снова помолчала, затем воскликнула: — Ты не имела права позволять Оуэну любить тебя!

— Да, не следовало. По крайней мере, после того, что произошло потом. Если бы все пошло иначе, я могла бы сделать Оуэна счастливым. Вы были так добры ко мне — я хотела остаться у вас! Вы, верно, скажете, это отягчает мою вину: что я посмела вообразить, будто имею право… Но теперь все это не имеет значения. Я не увижусь с Оуэном, пока вы того не пожелаете, мне хотелось сказать ему то, что я пыталась сказать вам; но вам видней: вы тоньше чувствуете. Только вы должны помочь ему, раз я не могу. Он очень переживает… страдает…

— Знаю! — воскликнула Анна с дрожью. — Что я могу сделать?

— Вы можете уехать в Живр — сейчас, немедленно! Так Оуэн не узнает, что вы поехали следом за ним. — Софи протянула к Анне стиснутые руки. — И можете послать за мистером Дарроу — возвратить его. Нужно убедить Оуэна, что он ошибся, а ничто другое его не убедит. А потом я найду предлог — обещаю! Но прежде всего он должен увидеть собственными глазами, что для вас ничего не изменилось.

Анна стояла неподвижно, угнетенная и подавленная. Пылкость девушки опустошила ее, как ветер.

— Неужели мне не достучаться до вас? Однажды вы поймете! — умоляла Софи, и слезы стояли в ее глазах.

Анна заметила это, и в горле у нее перехватило. И вновь рука, сжимавшая ее сердце, как будто ослабла. Она хотела найти нужное слово, но не могла: в душе ее царили тьма и ожесточение. Все так же молча она взглянула на девушку.

— Я верю тебе, — неожиданно сказала она, затем повернулась и вышла из комнаты.

От мисс Пейнтер она отправилась в свою квартиру. Служанка, присматривавшая за квартирой, была осведомлена о ее приезде и приготовила гостиную и спальню, разожгла там камин. Анна, отказавшись от ее помощи, закрылась в спальне. Она замерзла, была без сил и, сняв шляпку и пальто, опустилась на колени у камина и протянула руки к огню.

По крайней мере одно ей было ясно: она правильно поступила, последовав совету Софи Вайнер. Ехать за Оуэном было безрассудством, и первое, что надо было сделать сейчас, — это вернуться в Живр раньше его. Но единственный вечерний поезд был медленным и во Франкей прибывал не раньше полуночи, к тому же она понимала, что появление в Живре в столь поздний час вызовет удивление мадам де Шантель и приведет к нескончаемому разговору. Она уехала в Париж под предлогом поиска новой гувернантки для Эффи, и естественным было отложить свое возвращение до утра. Она хорошо знала Оуэна и была уверена, что он предпримет новую попытку увидеть мисс Вайнер, а при неудаче снова напишет ей и станет ждать ее ответа, — маловероятно, что он приедет в Живр прежде завтрашнего вечера.

Облегчение оттого, что не нужно отправляться в дорогу прямо сейчас, показало, насколько она устала. Бонна предложила чашку чая, но страх видеть кого-то рядом с собой заставил Анну отказаться от чая, а она с утра ничего не ела, кроме сэндвича в буфете на вокзале. Сил не было даже подняться, и она протянула руку, подтащила кресло, стоявшее у камина, и опустила голову на сиденье. Постепенно тепло от огня согрело кровь и тяжесть на душе сменилась мечтательным светлым настроением. Ей грезилось, что она сидит у камина в своей гостиной в Живре и рядом с ней Дарроу — в кресле, к которому она прислонилась. Он обнял ее за плечи и, отведя ее голову назад, смотрит ей в глаза и говорит: «Из всех твоих причесок эта мне нравится больше всего».

В камине упало, прогорев, полено, и она вздрогнула и выпрямилась. Душа у нее отогрелась, на губах появилась улыбка. Затем она огляделась, поняла, где находится, и блаженство ее улетучилось. Она уткнулась лицом в ладони и разрыдалась.

Минуту спустя она поняла, что уже темнеет, решительно встала и принялась разбирать чемодан, выкладывая вещи из него на туалетный столик. Свет она зажигать не стала и ходила, ощупью собирая нужное. Все казалось неизмеримо далеко от нее, а дальше всего — она сама. Словно ее сознание передалось какой-то незнакомке, чьи мысли и действия были ей безразличны…

Неожиданно раздался пронзительный звонок, и она с бьющимся сердцем застыла посредине комнаты. Звонил телефон в ее гардеробной — несомненно, Аделаида Пейнтер. Или Оуэн узнал, что она в городе? Эта мысль встревожила ее, она открыла дверь и, спотыкаясь, прошла в темноте к аппарату. Прижала к уху трубку и услышала голос Дарроу, называющий ее имя.

— Позволишь мне увидеть тебя? Я вернулся — должен был вернуться. Мисс Пейнтер сказала, что ты здесь.

Ее охватила дрожь — и страх, что он догадается об этом по ее голосу. Она не знала, что ответила ему, — просто услышала, как он переспрашивает: «Что ты сказала?» — и крикнула: «Да!» — опустила трубку и снова схватила ее, но трубка молчала. Услышал ли он ее ответ?

Она сидела в кресле и прислушивалась к тишине. Зачем она согласилась на встречу? Что скажет ему, когда он придет? Время от времени ее охватывало чувство, как в грезах, что он здесь, рядом; она закрыла глаза, упиваясь ощущением, будто его руки обнимают ее. Затем очнулась, поняла, где находится, и содрогнулась. Прошло уже довольно много времени, и наконец она сказала себе: «Он не появится».

В тот же самый миг раздался звонок в дверь, и она встала, похолодев и дрожа. «Неужели он не понимает, что встречаться нет никакого смысла?» — подумала она и сделала шаг, чтобы попросить служанку объявить, что не сможет принять его.

Открыв дверь, она увидела, что он уже стоит в гостиной. Здесь было холодно, камин не топился, резкий свет от горящих бра падал на укутанную мебель и белые чехлы на шторах. Дарроу выглядел бледным, мрачным и усталым, и она вспомнила, что в три дня он совершил путешествие из Живра в Лондон и обратно. Казалось невероятным, что все случившееся с ней уместилось в эти три дня.

— Благодарю тебя, — сказал он, когда она вошла.

— Думаю, так лучше…

Он подошел к ней и обнял. Она слабо сопротивлялась, боясь уступить, но он прижал ее к себе, не склоняясь к ней, просто крепко держал, словно нашел после долгих поисков. Она слышала его частое дыхание, которое будто вырывалось из ее груди, настолько плотно он прижимал ее; и она наконец подняла лицо, после чего и он склонил свое.

Она высвободилась и, отойдя, села на диван в другом конце комнаты. В зеркале между зачехленными шторами она видела свое помятое дорожное платье и белое лицо под растрепанными волосами.

Голос вернулся к ней, и она спросила, как он сумел быстро выехать из Лондона. Он ответил, что ухитрился — договорился; и она увидела, что он едва слушает ее.

— Мне необходимо видеть тебя, — продолжал он, сев рядом и придвинувшись ближе.

— Да, нам надо поговорить об Оуэне…

— Ах, Оуэн!..

Ее мысли снова метнулись к просьбе Софи Вайнер позволить Дарроу вернуться в Живр, дабы Оуэн мог убедиться, насколько глупы его подозрения. Нелепый совет, конечно. Она не могла просить Дарроу участвовать в подобном обмане, даже если бы обладала нечеловеческой отвагой сыграть в нем свою роль. Неожиданно ее потрясло, сколь тщетны все попытки восстановить разрушенный мир. Нет, это бесполезно; а раз бесполезно, то каждый миг, проведенный с Дарроу, — чистое мучение…