Хочу это знать, что она делала, чем занималась, думала ли обо мне? Ридвон некоторое время раздумывает, дразня меня ещё больше.

— А что вы хотите услышать? День прошел как и обычно, господин Кан, — внезапно усмехается она, тогда как в глазах заплясали чертята вокруг жаркого костра.

Как же хотелось впиться в её пухлые губы, сжать в ладони упругую грудь и страстно целовать, крадя её вдохи… брать её как в ту ночь…

— Так и знал, что думала обо мне, — удовлетворенно улыбаюсь.

Адалин на миг отводит взгляд, но тут же выстреливает им в меня обратно, чувственно облизывает губы, произносит:

— Позвольте заняться бумагами, господин Кан, — высвобождает руку и берёт документы.

— Фоэрт, — настаиваю я.

Адалин лишь одаривает смущенной улыбкой и опускает взгляд на бумаги.

“Да, Фоэрт, кажется, ты серьёзно влип”.

Поднимаюсь и иду к кофеварке, чтобы сделать кофе и дать ей внимательно изучить документы. Приготовив напитки, возвращаюсь и ставлю рядом с ней чашку.

— Благодарю.

Я хотел бы сказать, как хочу получить её благодарность, но сдерживаюсь лишь потому, что пора сосредоточиться на деле. Но чуть позже… наверстаю упущенное.

Адалин, не подозревая о моих порочных мыслях, берёт чашку и делает небольшой глоток, вновь возвращается к бумагам. Истинное удовольствие просто наблюдать за ней, как водит взглядом по строчкам, как сужаются её зрачки под тёмными ресницами в синеве глаз, как ставит подпись плавным движением руки. Одно загляденье.

— Всё готово, — откладывает перо и протягивает мне документы.

Беру их и просматриваю.

— Хорошо, — утверждаю я и поднимаю на неё взгляд. — Завтра. В десять часов утра. Справку выдаст Эстос, мой помощник.

— Я уже в курсе, господин адвокат.

Задерживаю на ней взгляд, понимая, что не могу его отвести, впрочем, как и всегда. Но сейчас, когда преграды убраны… Остро желаю прикоснуться, но в дверь раздается стук, а затем появляется Эстос.

— Господин Кан, тут…эээ… к вам требуют пропуск.

— Что значит “требуют”? Пусть ждут.

— Да, господин Кан, как скажете… просто…

— Закрой дверь.

Эстос смолкает и исчезает с глаз. Кажется, насчёт отпуска я перебрал. Перевожу взгляд на Адалин, которая тихо смеётся, и вся злость улетучивается.

— Я нужна ещё вам? — спрашивает она. — Могу идти?

Поднимаюсь со своего места и обхожу стол.

Адалин растерянно моргает и поднимается, разворачивается, чтобы идти. Рывком притягиваю её к себе и смотрю сверху несколько секунд. Слышу, как она дышит, часто и глубоко, чувствую, как вздымаются её груди, прижатые к моей грудной клетке, как взгляд вспыхивает.

— Можете, но не так быстро, — шепчу в распахнутые губы, перемещаю ладони на ягодицы и сжимаю пальцами, чуть приподнимая, чувствуя, как плоть мгновенно реагирует, упираясь в её живот. Набрасываюсь на её губы — я жаждал этого слишком долго. Адалин отвечала, давая знать, что она тоже этого ждала. Моя сладкая девочка.

Я улавливаю шум за дверью, который и прерывает наш поцелуй, Адалин не успевает отстраниться, как в кабинет влетает Магрит Бартон.

Нарисованные брови женщины взметнулись вверх, а стиснутая в ярости челюсть разжалась.

Адалин в испуге отстраняется и отступает в сторону. Запоздало в дверях появляется Эстос.

— Простите, господин Кан, — его лицо покраснело от злости, видимо, он как-то пытался удержать госпожу, но не вышло.

— Вам было чётко сказано ожидать, — говорю я твёрдым тоном, — скажите мне причину вашего неучтивого поведения, — прошу я спокойно, хотя внутри всё кипит, требуя выставить её не только из своего кабинета, а из здания, что сделать мне, собственно, ничего не мешает.

Бартон не отвечает на мой вопрос, подозрительно суживает глаза, переводит взгляд на Адалин, ядовитое презрение искривляет черты женщины, что ещё больше злит. Зная Адалин, насколько она чувствительна к своей репутации, теперь будет переживать из-за такой ерунды.

— Раз нет ответа, покиньте кабинет, Эстос, проводи госпожу.

— Не нужно меня провожать, господин Кан, я сама выйду, — надменно вздергивает подбородок, разворачивается, прошуршав тяжёлыми складками шлейфа своего вычурного платья, выходит из помещения.

Выжидаю, когда дверь закроется. Напряженно выдыхаю и перевожу взгляд на Ридвон. Она избегает моего взгляда и смотрит в сторону.

— Теперь, — тихо произносит, — у неё точно есть основание распустить обо мне слухи, — в голосе слышиться горечь.

— Даже не думай о таком пустяке.

Адалин резко поворачивается ко мне.

— Вам проще говорить. Кто вы и кто я, нищенка без крыши над головой.

Стискиваю зубы. Я снова ощущаю острый укол злости, никто не посмеет говорить о ней плохо.

— Простите, господин Кан, я лучше пойду.

— Постой, — преграждаю путь. — На суде ни словом об этом не заикнётся, я тебе обещаю.

Адалин пристально смотрит на меня, синие айсберги медленно оттаивают..

— Я верю вам…

Ридвон уходит, а я несколько секунд смотрю ей вслед, возвращаюсь в кресло. Эстост заглядывает через минуту, и я велю ему впустить в кабинет Бартон.

На её лице очевидная маска превосходства, будто она узнала что-то такое, что может использовать в своих целях. Только ошибается.

— Присаживайтесь, — указываю на стул.

Бартон брезгливо морщит нос, но садится.

— Вы здесь не по случайности, — беру следующую папку и раскрываю её. — И у меня к вам ряд серьезных вопросов.

Магрит Бартон фыркает.

— По-моему, я ответила на все ваши вопросы, и я возмущена, — шипит змеёй, — вы заставляете меня ждать в коридоре, а сами тут… развлекаетесь с этой… этой проходимкой.

Резко хлопаю папкой по столу, так что Бартон вздрагивает.

— Не смейте оскорблять при мне дочь вашего мужа, — сквозь зубы проговариваю каждое слово, начинаю перебирать бумаги, собирая важные, не слыша нужных слов от этой кикиморы, помогаю ей: — Извинитесь прямо сейчас..

Госпожа Бартон горделиво задирает подбородок.

— С какой стати, вы-то не лучше.

Приподнимаю бровь и усмехаюсь про себя.

— Ну что ж, раз не хотите исправляться, значит, исправит закон, — приближаю пальцами бумаги. — Изучите, пока я буду вам выписывать штрафы за оскорбление оппонента в третьем лице и также за оскорбленное имя законоправника.

— Что? Какой штраф? — всполошилась и тут же стушевалась под моим обещающим большие неприятности взглядом. — …Хорошо… приношу… свои извинения, — скупо цедит она.