мухой в янтаре, застрявшей во времени: несчастному насекомому не грозит тлен, но оно навсегда изолировано от потока жизни».

Аманда Кнапп Сомерс, его бабушка, упорно отказывалась признать, что внук больше никогда не будет ходить. Она внушала Джонатану, что для того, чтобы преодолеть его «бессилие», нужна вера в Бога. Кстати, «бессилие» – это единственное слово, которое она использовала, имея в виду паралич внука. Бессилие. Она избегала упоминать в разговорах его ноги; те тоже были бессильными.

Аманду Сомерс воспитали в лоне епископальной церкви. Она происходила из старой виргинской семьи, в годы Гражданской войны лишившейся своего состояния. Ее отец перевез свою семью в эти места вскоре после сражения при Аппоматоксе, намереваясь какое-то время пожить здесь со своим младшим братом, который обосновался под Петерсбургом еще до войны. После этого он планировал двинуться на запад и осесть на земле Северной Калифорнии. Однако он заболел и умер в доме своего брата, оставив жену, двух дочерей и сына. Через год от холеры умерла его жена. Выживших детей принял в свою семью их дядя.

Аманда часто общалась с местными баптистами-фундаменталистами и методистами. Никогда официально не отрекаясь от членства в епископальной церкви, она начала посещать молельные бдения «возрожденцев». Выйдя замуж за Джонатана Свифта Сомерса-Первого, она прекратила участвовать в них, так как «респектабельные» люди в Петерсбурге этого не делали. Однако после того как муж ее умер, а внук стал калекой, она вновь зачастила к «возрожденцам» и «исцелителю верой», который там бывал. Она регулярно брала с собой на эти собрания юного Джонатана, в надежде на то, что он внезапно будет «спасен», что произойдет чудо, и он встанет и пойдет своими ногами.

Так продолжалось два года. Ее внук категорически возражал против участия в этих молельных собраниях. Напряженная эмоциональная атмосфера и чувство вины за то, что он так и не обрел «спасение», изматывали морально. Он ненавидел быть в центре внимания, а также считал, что подводит всех, поскольку его не удалось «излечить». В конце концов, то была его вина, а не «целителя», что он не смог избавиться от последствий полиомиелита.

В то нелегкое время разум молодого Джонатана спасали несколько вещей. Одна из них – его умение отгораживаться от мира, погружаясь в книги. Библиотека в доме была большой, так как в нее вошли книжные собрания и деда, и отца. Большая их часть оказалась слишком сложной даже для его раннего развития, но имелись и многочисленные тома приключенческой и детективной литературы, и даже в фантастике не было недостатка.

Что также немаловажно, хотя у бабушки и были довольно закоснелые представления о религии, она не пыталась контролировать его чтение. Она представила ему свободу самому выбирать книги. В результате у Джонатана появилась большая и разнообразная коллекция книг – куда богаче, чем книжный фонд Петерсбургской библиотеки.

Так он познакомился с «марсианином» Джоном Картером, Тарзаном, «повелителем обезьян», профессором Челленджером и Шерлоком Холмсом. За короткое время он заказал и прочел все произведения Берроуза и Конан Дойла. Книга «До Адама» привела его к Джеку Лондону. Тот, в свою очередь, подарил ему нечто большее, нежели захватывающие рассказы о приключениях на суровом севере или в жарких южных морях. Этот писатель помог молодому Джонатану впервые заглянуть в глубины социальной и политической несправедливости, увидеть страдания «людей бездны».

Но Джонатану было недостаточно читать о далеких, захватывающих дух местах. Не имея возможности мгновенно получить продолжение «Богов Марса», он написал свое собственное. Называлось оно «Дежа Торис из Барсума», а его объем составил сто страниц, или около 20 000 слов, вполне себе достижение для одиннадцатилетнего ребенка. Но прочитав продолжение Берроуза, книгу «Владыка Марса», Джонатан решил, что ему утерли нос.

Правда, много лет спустя он использовал идею своего раннего рассказа в качестве основы для «Барсумских ворот из слоновой кости», его первого опубликованного романа, ставшего также первым в цикле романов о Джоне Клейтере. Фамилия «Клейтер» состоит из первого слога английской фамилии Тарзана (Клейтон) и последнего слога фамилии Джона Картера. В этом первом романе космонавт Джон Клейтер еще не потерял ни одной из своих конечностей.

Однако юного Джонатана спасали не только книги. Бабушка подарила ему щенка немецкой овчарки. Джонатан любил своего питомца, разговаривал с ним, кормил, чистил и на просторном заднем дворе бросал ему мяч. Мальчик настоял на том, чтобы щенку дали кличку Фенрис, по имени чудовищного волка из скандинавской мифологии. Тот Фенрис стал первым в долгой череде немецких овчарок, любимой породы Сомерса. Сегодня преданным четвероногим спутником писателя является двухлетка Фенрис-Девятый.

Нет никакого сомнения в том, что Сомерс создал вымышленного пса, Ральфа фон Вау-Вау, по образу и подобию своего домашнего питомца. Или есть какие-то сомнения? «Добровольцы Белленер-стрит» утверждают, что существует реальный фон Вау-Вау. Более того, Сомерс вовсе не настоящий автор серии рассказов о полицейской собаке из Гамбурга, которая стала частным детективом. По мнению «Добровольцев», Сомерс – всего лишь литературный агент Иоганна Х. Вайсштейна, доктора медицинских наук, и Кордвайнера Бёрда, двух главных создателей серии произведений о Вау-Вау. Вайсштейн и Бёрд – реально существующие авторы.

Когда его спросили об этом, Сомерс ответил лишь вот что:

– Я не имею права обсуждать этот вопрос.

– Значит, «Добровольцы» ошибаются?

– Я бы не стал торопиться и утверждать, что они заблуждаются.

Так что, возможно, Сомерс действительно только агент писателей-коллег по серии о Ральфе. Против этой точки зрения имеется одно возражение. Как Вайсштейн и Бёрд могли писать реальные рассказы о своей жизни с Ральфом, если эти истории происходят в будущем?

Первое приключение пса происходит в 1978 году, но сам рассказ был опубликован в журнале «Outré Tales» в марте 1931 года. («Этюд в алых тонах» был перепечатан в мартовском номере журнала «The Magazine of Fantasy and Science Fiction» в 1975 году).

Ответ Сомерса: «Среди нас, грешных, иногда встречаются такие люди, как провидцы и писатели-фантасты. И те, и другие способны заглядывать в будущее. Кроме того, перефразируя Понтия Пилата, зададимся вопросом: «Что есть Время?»

Еще одним источником света в жизни Джонатана, который не давал ему впадать в отчаяние, был Эдвард Хилл – брат того самого доктора Хилла, который вырвал Джонатана из цепких объятий болезни. Правда, Эдвард, в отличие от брата, выбрал карьеру художника. Хотя время от времени ему и удавалось продавать свои картины-пейзажи, он всегда нуждался в деньгах. По совету доктора Хилла миссис Сомерс наняла его для обучения внука математике и химии. Позже Эдвард стал давать ему уроки живописи.

В теплые месяцы он обычно сажал Джонатана и Фенриса в коляску, и