был одновременно глубоко верующим ортодоксальным иудеем.

Лэнгдон начал понимать, чем заинтересовали Эдмонда труды Ингленда.

На экране появился другой ученый, физик из Нью-Йоркского университета Александр Гросберг:

— Мы надеемся, что Джереми Ингленду удалось выявить физические принципы, которые лежат в основе процессов эволюции жизни.

Лэнгдон и Амбра в напряжении чуть подались вперед.

На экране появилось еще одно лицо.

— Если Ингленд докажет свою теорию, — говорил лауреат Пулитцеровской премии историк Эдвард Дж. Ларсон, — он обессмертит свое имя. И встанет в один ряд с Дарвином.

Господи! — мысленно воскликнул Лэнгдон. Он думал, Джереми Ингленд просто «что-то открыл», но, похоже, речь идет о настоящем прорыве в науке.

Карл Фрэнк, физик из Корнеллского университета, добавил:

— В науке каждые тридцать лет случается гигантский скачок… Возможно, это именно он и есть.

На экране замелькали заголовки.

УЧЕНЫЙ, КОТОРЫЙ ОПРОВЕРГ БОГА

КРАХ КРЕАЦИОНИЗМА

СПАСИБО ЗА ВСЕ, ГОСПОДИ!.. НО МЫ БОЛЬШЕ НЕ НУЖДАЕМСЯ В ТВОИХ УСЛУГАХ

Заголовки продолжались, потом стали перемежаться обложками научных журналов, которые твердили одно и то же: если Джереми Ингленд докажет свою теорию, это изменит мир. И не только мир науки, но и мир религии.

На экране застыл последний заголовок — из онлайн-журнала «Салон» от 3 января 2015 года.

БОГ В НОКДАУНЕ: БЛЕСТЯЩИЙ УЧЕНЫЙ ПРОТИВ ХРИСТИАН И КРЕАЦИОНИСТОВ.

МОЛОДОЙ ПРОФЕССОР МТИ ДОВЕЛ ДЕЛО ДАРВИНА ДО КОНЦА И ГРОЗИТ ВЫБИТЬ ПОЧВУ ИЗ-ПОД НОГ УПОВАЮЩИХ НА СОЗДАТЕЛЯ.

На экране снова появился Эдмонд. Теперь он шел по университетскому коридору.

— Так что же это за гигантский скачок, который так пугает креационистов?

Эдмонд лучезарно улыбнулся. Камера наехала на дверь с табличкой: englandlab@mitphysics.

— Не пора ли нам наконец познакомиться с виновником всего этого переполоха?

Глава 93

На экране появился молодой человек — Джереми Ингленд. Высокий, худой, с растрепанной бородкой и спокойной, почти мечтательной улыбкой. Он стоял у доски, исписанной уравнениями.

— Прежде всего, — скромно и благожелательно говорил Ингленд, — хочу обратить ваше внимание на то, что эта теория не подтверждена экспериментом. Пока это только гипотеза. — Он застенчиво пожал плечами. — Но если она подтвердится, последуют далеко идущие выводы.

Джереми начал излагать свою гипотезу, которая, как и многие идеи, «потрясающие основы», оказалась очень простой.

Насколько понял Лэнгдон, идея Джереми Ингленда состояла в том, что Вселенная существует с одной-единственной целью.

Рассеивать энергию.

Проще говоря, если где-то случится концентрация энергии, природа стремится к тому, чтобы эту энергию рассеять. Классический пример, о котором уже упоминал Кирш, — чашка горячего кофе на столе. Она всегда остывает, передавая энергию окружающим молекулам, согласно второму закону термодинамики.

Лэнгдон вдруг понял, почему Эдмонд расспрашивал его о мифах, касающихся сотворения мира, — во всех них присутствовала энергия или свет, который приходил из бесконечности и озарял предвечный мрак.

Ингленд считал, что фокус в том, как именно Вселенная рассеивает энергию.

— Мы знаем, что природа предпочитает беспорядок и возрастание энтропии, — говорил Ингленд. — Поэтому очень удивляемся, когда сталкиваемся с примерами самоорганизации материи.

На экране снова появились знакомые фотографии — вихрь торнадо, рябь на песчаном пляже, снежинки.

— Все это, — говорил Ингленд, — примеры так называемых «диссипативных структур» — то есть такого расположения частиц, которое позволяет системе более эффективно рассеивать энергию.

Ингленд быстро объяснил, что торнадо — это лучший способ уничтожить зону высокого давления, преобразовав потенциальную энергию в кинетическую, и в результате вращения вихря максимально быстро рассеять ее в атмосфере. То же происходит и с песчаными волнами на берегу, чьи гребни удерживают самые быстрые песчинки и «забирают» их энергию. Снежинки максимально рассеивают солнечную энергию, поскольку представляют собой многогранные структуры, равномерно отражающие свет во всех направлениях и тем самым рассеивающие его.

— Попросту говоря, — продолжал Ингленд, — природа самоорганизуется, чтобы эффективнее рассеивать энергию. — Он улыбнулся. — Природа пользуется упорядоченными структурами, чтобы быстрее достичь беспорядка. Упорядоченные структуры увеличивают беспорядок системы и тем самым увеличивают энтропию.

Лэнгдону никогда не приходило это в голову, но, очевидно, Ингленд был прав. Примеры повсюду. Взять хоть грозовую тучу. Когда она «упорядочивается» и копит электрический заряд — природа создает условия для разряда молнии. Иными словами, законы физики формируют механизмы для рассеивания энергии. Удар молнии переносит накопленную тучей энергию в землю и рассеивает там, увеличивая общую энтропию системы.

Элементы порядка в природе, понял Лэнгдон, это орудия достижения хаоса.

Лэнгдон меланхолично подумал, что ядерные бомбы с точки зрения энтропии — очень эффективные упорядоченные системы для создания хаоса. Он вспомнил знак для обозначения энтропии и понял, что тот похож на символическое изображение Большого взрыва — рассеяние энергии во всех направлениях.

— Но мы-то здесь при чем? — продолжал Ингленд. — Какое отношение энтропия имеет к возникновению жизни? — Он подошел к доске. — Как выяснилось, жизнь — одно из самых эффективных орудий рассеяния энергии.

Ингленд нарисовал мелом на доске солнце, свет которого лился на дерево.

— Например, дерево поглощает концентрированную энергию солнца. Использует ее для роста, а потом излучает в природу в инфракрасном диапазоне — в наименее сконцентрированной форме энергии. Фотосинтез — очень эффективный механизм увеличения энтропии. Сильно концентрированная энергия солнца ослабляется и рассеивается деревом. И тем самым увеличивается общая энтропия Вселенной. Сказанное еще более верно в отношении живых организмов — включая и человека. Живой организм использует упорядоченные системы в качестве пищи, преобразует их в энергию, а затем рассеивает в окружающую среду в виде тепла. Вообще говоря, — заключил Ингленд, — я считаю, что жизнь не просто подчиняется законам природы, она и возникла-то именно благодаря законам природы.

У Лэнгдона холодок пробежал по спине. До него окончательно дошла неумолимая логика этого рассуждения: солнечный свет нагревает плодородный ил, и законы физики вызывают к жизни растения, чтобы рассеять поступающую энергию. Получается, когда подводные вулканы извергают серу, в океане тоже появляются живые организмы, чтобы рассеять избыточную энергию.

— Я верю, — добавил Ингленд, — однажды мы найдем неопровержимые доказательства того, что жизнь появилась из неживой материи исключительно как результат действия законов физики.

Потрясающе, подумал Лэнгдон, строгая научная теория возникновения жизни на Земле… без сверхъестественного вмешательства Бога.

— Я религиозный человек, — сказал Ингленд. — Но моя вера, как и моя наука, постоянно развивается. Я не высказываюсь о вопросах, касающихся духа. Я просто пытаюсь понять, как «устроена» наша Вселенная. А вопросы духовные оставляю философам и религиозным деятелям.

Мудрый молодой человек, подумал Лэнгон. Если его теория подтвердится, она произведет эффект разорвавшейся бомбы.

— А пока нет повода для волнений, — продолжал Ингленд. — Очевидно, что доказать эту гипотезу сейчас практически