по политическим причинам. Вы отстоите от эпохи Франко еще на одно поколение, и, возможно, вам будет легче.

Хулиана обрадовала возможность почтить отца именно таким образом. Меньше часа назад, сидя в кресле-каталке в мавзолее Франко, король рассказал принцу о том, какой он видел Долину Павших в будущем.

— Сын, когда ты станешь королем, люди каждый день будут требовать, чтобы ты разрушил это подлое место, взорвал его, похоронил навсегда в горном ущелье. — Король смотрел на Хулиана пронзительным взглядом. — Умоляю: не поддавайся этому давлению.

Эти слова поразили принца. Отец всегда с неприязнью относился к Франко и монумент, построенный в честь диктатора, считал позором страны.

— Уничтожить базилику, — продолжил король, — значит сделать вид, что этого этапа нашей истории не существовало. Это самый простой способ жить дальше — убедив себя в том, что история не повторится. Но она, безусловно, может повториться, и она обязательно повторится, если мы не будем бдительны. Вспомни слова нашего земляка Хорхе Сантаяны[383]…

— «Кто не помнит своего прошлого, обречен пережить его вновь». — Хулиан произнес цитату, которую выучил наизусть еще в школе.

— Точно, — кивнул отец. — История не раз доказывала, что безумцы будут вновь и вновь захватывать власть на волне агрессивного национализма и нетерпимости даже там, где это кажется невозможным. — Король подался в сторону сына, голос его окреп. — Хулиан, скоро ты встанешь во главе удивительной страны — современной, динамичной, меняющейся. Как и многие другие страны, Испания пережила мрачные периоды истории и все же вышла к свету — к демократии, толерантности и любви. Но этот свет может померкнуть, если не озарить его лучами будущие поколения.

Король улыбнулся. Его глаза вспыхнули — ясные и живые.

— Хулиан, вот о чем я молю Бога. О том, чтобы, став королем нашей славной страны, ты превратил эту долину в нечто большее, чем сомнительная святыня или приманка для туристов. Мертвый комплекс должен стать живым музеем, ярким символом толерантности. Пусть школьники приходят сюда узнать об ужасах тирании и о жестокости репрессий — чтобы больше никогда этого не повторилось. — Король продолжил с таким пылом и страстью, словно всю жизнь ждал возможности высказать эти слова. — Но важнее всего, что этот музей должен рассказывать о других уроках, которые преподала нам история, — что тирании всегда противостоит гуманизм, что злобные крики фанатиков непременно будут заглушены голосами людей благородных и достойных. И хор этих голосов, полных сопереживания и милосердия, когда-нибудь, я верю, зазвучит с вершины этой горы.

Слова умирающего отца эхом отдавались в сердце Хулиана. Очнувшись, он обвел взглядом палату, залитую лунным светом. Король мирно спал. И никогда еще принц не видел его таким счастливым.

Хулиан поднял взгляд на Вальдеспино, встал и придвинул больничный стул к отцовской кровати.

— Посидите с королем. Он был бы рад этому. Я скажу сестрам, чтобы они вас не беспокоили, а сам зайду примерно через час.

Вальдеспино улыбнулся. А потом протянул руки и обнял его — впервые с того дня, когда проводил обряд конфирмации маленького принца. Тело епископа под сутаной было совсем хрупким, почти бесплотным, и Хулиан даже испугался: Вальдеспино, похоже, еще слабее здоровьем, чем сам король. Возможно, верные друзья встретятся на небесах раньше, чем предполагали.

— Я очень горжусь вами, Хулиан, — сказал епископ, размыкая объятия. — Вы будете мудрым и великодушным правителем. Отец прекрасно вас воспитал.

— Спасибо, — улыбнулся принц. — У него был хороший помощник.

Оставив короля и епископа наедине, Хулиан вышел в больничный коридор и ненадолго остановился у окна — поглядеть на подсвеченное огнями величественное здание монастыря на холме.

Эскориал.

Священная усыпальница испанских монархов.

Он снова вспомнил, как вместе с отцом спускался в королевскую крипту. И вспомнил еще об одном. Тогда, давным-давно, глядя на позлащенные гробы монархов, он ощутил странное предчувствие: меня никогда не похоронят в этом склепе.

Этот момент интуитивного прозрения был необыкновенно четким и ясным, и он никогда не исчезал из памяти. Но Хулиан убеждал себя, что это детское предчувствие ничего не значит… всего лишь реакция перепуганного ребенка, впервые столкнувшегося со смертью. Но сегодня, когда неотвратимо приближался момент его восхождения на трон, его пронзила странная мысль.

Наверное, я знал свою судьбу еще ребенком. Наверное, я всегда понимал, для чего должен стать королем.

Глубокие изменения охватывают страну и весь мир. Старые формы жизни умирают, рождаются новые. Возможно, наступает время, когда древней монархии пора уйти в прошлое.

Хулиан представил себе, как делает сенсационное заявление для прессы.

Я — последний король Испании.

Эта идея запала ему глубоко в душу.

Раздумья прервала вибрация мобильника, позаимствованного у агента гвардии. Принц увидел код города, и сердце забилось.

93.

Барселона.

— Хулиан слушает, — взволнованно сказал он.

Голос на том конце звучал тихо и устало.

— Хулиан, это я…

Не в силах справиться с чувствами, принц опустился в кресло и прикрыл глаза.

— Любимая, — прошептал он. — Не знаю, с чего и начать. Как мне просить у тебя прощения?

Глава 100

В предрассветном тумане рядом с каменной часовней Амбра Видаль встревоженно прижимала к уху телефон. Хулиан просит прощения! Ей стало страшно. Неужели он хочет признаться в своей причастности к ужасным событиям этой ночи?

Два агента гвардии стояли неподалеку, но вряд ли они могли слышать ее разговор.

— Амбра, — тихо заговорил принц. — Предложение руки и сердца, которое я тебе сделал… В общем, я так виноват перед тобой. Прости.

Амбра растерялась. Предложение, сделанное принцем перед телекамерами, — последнее, о чем она сейчас думала.

— Я так хотел романтики, — продолжил он, — а в итоге поставил тебя в безвыходное положение. И потом, когда ты сказала, что не можешь иметь детей, в машине… я отодвинулся. Но не из-за твоих слов! Просто я не мог понять, как же так вышло, что ты не говорила мне об этом раньше. Потом я понял: я слишком поспешил. Но я полюбил тебя с первого взгляда и мечтал скорее начать жить вместе. Может быть, потому, что отец умирает…

— Хулиан! — прервала она его. — Ты не должен извиняться. Сейчас есть дела куда более важные, чем…

— Нет ничего более важного. Для меня нет. Самое важное — сказать тебе, как я виноват, и попросить прощения.

Она слышала сейчас голос серьезного и очень ранимого человека, в которого влюбилась несколько месяцев назад.

— Спасибо, Хулиан, — прошептала она. — Это очень много значит для меня.

Повисла неловкая пауза. Наконец Амбра набралась духу и задала трудный, но необходимый вопрос.

— Хулиан, — сказала она, как и прежде шепотом, — мне нужно знать… причастен ли ты к убийству Эдмонда