— А вы? — пытливо посмотрел на меня советник.

— Мне жаль его. И это всё, — добавила с нажимом, пока Тригад не навоображал себе тагр знает что.

— Вы слишком жалостливы… Аня, — моё имя он произнёс после короткой паузы. Видимо, так и не нашёл в себе силы назвать меня Лучезарностью.

— А вы — жестоки и беспринципны, — я тоже решила особо не церемониться.

— Талврина тоже будете жалеть и просить своего мужа о помиловании? О помиловании его и всей его семьи.

— При чём здесь его семья? — нервно переспросила я.

Старик передёрнул плечами.

— Может, и ни при чём. Но если выяснится обратное… Хватит ли вам духу на этот раз поступить, как того требует закон, Ваша Лучезарность?

Лучше бы продолжал звать меня Аней, потому что в устах Тригада титул императрицы прозвучал, как самое грязное ругательство.

А я ведь собиралась поговорить со Скальде о Крейне и Талвринах. Но вместо этого вчера весь вечер упивалась своим счастьем. В лодке каталась и звёздами любовалась, хороводы водила и в конкурсах участвовала. А надо было побеспокоиться о человеке, спасшем мне жизнь, и близкой подруге!

Аня, Аня…

А Элла ведь вот-вот должна выйти замуж…

— Хм… — как будто что-то услышав, старейшина подошёл к узкому оконцу — одному из немногих.

Застеклённые сине-лиловыми витражами, они приглушали и искажали солнечный свет. Мне хотелось верить, что именно из-за этого кожа герцога имела такой неестественный, мертвецкий цвет.

— А не они ли это? — радостно проговорил маг, подаваясь вперёд и что-то заинтересованно высматривая в окно. — Да, точно! Это ведь их герб: чья-то рогатая башка на фоне скрещённых мечей.

Я поравнялась с Тригадом, борясь с желанием отпихнуть его куда подальше. Например, впечатать в стену, пусть бы лучше поработал гобеленом. Из-за узоров витража небо казалось перепачканным в марганцовке, и на этом ядрёно-лиловом фоне над Лашфором парили, постепенно снижаясь, хрустальные кареты с тёмным узором на стенках — гербом семьи Ариэллы.

Сердце забилось быстрее. Всё смешалось: волнение, радость, смятение. Какой окажется наша встреча? Скучала ли она по мне так же сильно, как и я по ней? Или из-за всего случившегося… Нет, даже в мыслях не хочу допускать этого!

— Полагаю, вам не терпится повидаться с подругой. Интересно, что она, увидев вас, почувствует? — оставаясь верным самому себе, язвительно протянул старейшина. — Вы ведь не общались с ней с тех пор, как на свадьбе, перед всеми гостями, унизили её, отняв у неё жениха. И вот теперь из-за вас погибает её брат.

— Не захлебнитесь ядом, советник! — от души пожелала этому стервятнику и, подхватив юбки, поспешила прочь из герцогской спальни. Подальше от Тригада.

По коридорам шла, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не сорваться на бег. И по лестнице спускалась, борясь с желанием по-детски перепрыгивать через ступени. Приходилось укрощать свои порывы, потому что императрице не пристало бегать по замку с раскрасневшимися щеками. Да и был риск наступить на рукав-метёлку или запутаться в дурацком шлейфе не менее дурацкого платья. Вот будет дело, если навернусь и приземлюсь к ногам дорогих гостей с расквашенным носом.

Напоминая себе, что я жена Ледяного, а значит, тоже должна хотя бы немножечко быть ледяной, я степенно преодолевала ступень за ступенью. И, пока спускалась, мысленно уговаривала сердце вести себя попристойней, а не скакать как бешеное. Как ни странно, сердце меня послушалось сразу, замерло в груди, стоило увидеть входящих в замок князя и княгиню Талврин. Ариэлла следовала за родителями, положив затянутую в перчатку руку на широкое предплечье незнакомого мне мужчины. И пусть мы никогда прежде друг друга в глаза не видели, я сразу узнала в нём любовь всей её жизни — герцога из Рассветного королевства и огненного дракона.

Огненными были не только его силы, но и волосы. Не рыжие — золотые. Мечта любой девицы. Коротко остриженные, пламенными бликами обрамляли они открытое, благородное лицо мужчины. Крупные, выразительные черты этого лица невольно притягивали взгляд. Что же касается глаз тальдена — никогда прежде мне не доводилось видеть такого глубокого, пронзительного цвета. Словно трава на лугу, подсвеченная лучами восходящего солнца.

Хильдебальд был пониже Скальде, но, если сравнивать с замершими у дверей латниками, даже без лат он казался выше стражи и шире в плечах. Смуглый, с белозубой улыбкой. Наверное. Герцог не спешил меня или кого бы то ни было ею приветствовать. Светлокожая миниатюрная Ариэлла рядом с ним казалась ещё более хрупкой и нежной. Изящной статуэткой, в которую каким-то чудом вдохнули искру жизни.

Жаль, жизни не было в вымученной улыбке, которой, в отличие от преисполненного серьёзности дракона, всё-таки одарила меня подруга.

— Ваша Лучезарность, — склоняя голову, опустилась в реверансе княгиня. Выражая почтение и одновременно обдавая холодом не хуже Ледяного. Всех Ледяных Адальфивы вместе взятых.

Её муж тоже поклонился: резко, коротко, сдержанно. Его Светлость просто следовал этикету, а не проявлял по отношению к правительнице должного уважения, и подчёркивал это каждым своим движением.

Я стояла перед ними, чувствуя себя бревном на подпорках. Кланяться в ответ не положено, а сказать что-то не получается. Да и что говорить? Справиться, как долетели? Или сразу выражать свои соболезнования? А может, поздравить со свадьбой? Глупость какая! Настроение у них сейчас точно не праздничное.

Я больше не стала усмирять своё сердце, снова забившееся, как будто в истерике. Так ничего и не придумав, просто кивнула в знак приветствия и сосредоточилась на Ариэлле.

Благо княжескую чету отвлёк от линчевания меня взглядами так вовремя подскочивший к нам эррол Корсен. Подхватив княгиню под руку, маг отвёл её и её супруга в сторону, и место возле меня заняли Хильдебальд с Ариэллой.

— Прошу, не надо, — коснулась я локтя подруги, останавливая, не желая, чтобы ещё и она передо мной расшаркивалась в реверансах.

И так уже уровень неловкости зашкаливает.

— Фьярра… — несмело начала девушка.

— Теперь уже Аня, — мягко её поправила и посмотрела на тальдена.

Как же мне хотелось остаться с Эллой наедине и говорить, говорить, говорить, пока не кончится в воздух в лёгких! Обо всём на свете. И её выслушать. Понять, что чувствует. Злится ли на меня? Обижена?

Или ненавидит и проклинает каждую минуту за то, что воспользовалась клятой бумажонкой и попросила о помощи её брата.

Алиана проследила за моим взглядом и поспешила представить:

— Хильдебальд, герцог Анвэри.

— Рад встрече, Ваша Лучезарность, и сожалею, что она происходит при таких печальных обстоятельствах. — Меня всё-таки одарили улыбкой, но грустной и мимолётной, тут же затерявшейся в уголках губ дракона.

— Мне тоже очень… Очень жаль, — проговорила тихо, с тоской вглядываясь в карие, некогда лучистые, а теперь потухшие глаза будущей или уже состоявшейся герцогини. — Я бы многое отдала за то, чтобы мы встретились на вашей свадьбе, а не здесь, вот так…