* * *

Остаток дня они провели вместе. Лиза сбегала на работу, предупредила начальство, что ей необходимо решить «срочные проблемы», и вернулась. Крутов не возражал, хотя ему хотелось побыть одному, осмыслить, что произошло, и выработать стратегию своих дальнейших действий. Он уже понял, что больше не стоит ждать чуда, предоставлять новым гостям из ЛООС инициативу, пассивно защищаться и надеяться на авось. Пора было забирать инициативу в свои руки и начинать упреждающую атаку. Теперь же Егор размышлял, где найти соратников для такого дела. Мысль отыскать Ираклия Федотова и Панкрата Воробьева уже не казалась преждевременной, его бывшие «братья по оружию», с которыми он сражался против единого врага в Брянских лесах, почувствовали на себе давление ликвидаторов ЛООС раньше, чем он, и, наверное, созрели для объединения.

Лизе о своих планах он ничего не сказал, предчувствуя ее реакцию. Взвалив на свои хрупкие плечи ответственность берегини, она вряд ли спокойно отпустила бы его на войну с легионерами, а рисковать жизнью Лизы, несмотря на ее открывающиеся возможности прямого воздействия на психику и физиологию людей, Крутов не хотел. Воевать с ЛООС, по его убеждению, должны были мужчины.

Придя к такому решению, Егор пожалел, что отпустил Марию. Она могла бы послужить идеальным курьером для связи с Ираклием и Панкратом. Дед Спиридон не зря назвал ее Ходоком, это вполне соответствовало Замыслу Предиктора. Теперь же, чтобы вызвать ее из Нижнего Новгорода, где она жила, требовалось время, а его-то как раз терять Егор и не имел права. Надо было лететь на Алтай и ехать к Панкрату в Осташков самому, оставив Лизу на попечение ее непростых родственников.

Настроение у Елизаветы после схватки с контролерами ЛООС было подавленное, несмотря на попытки Крутова отвлечь жену от тягостных размышлений и самоанализа, поэтому он настоял все-таки на очередном визите к старикам Качалиным, справедливо полагая, что те найдут способ утешить и отвлечь неопытную берегиню.

Так оно и случилось.

Поужинав со стариками, Крутов рассказал деду Спиридону о визите контролеров Легиона, и тот, огладив бороду, рассказал о подобном же происшествии с бабой Евдокией, когда она, тогда еще молодая, двадцатилетняя, сбежала из дома, чтобы спасти будущего мужа, захваченного Нижегородской ЧК по ложному доносу. Не обошлось без жертв: главный палач-истязатель чекистов, допрашивающий Спиридона Пафнутьевича, умер от разрыва сердца, а трое охранников и следователь ослепли. Естественно, будущему архимандриту Предиктора пришлось бежать вместе с Евдокией, хотя он мог сделать это и без ее помощи. По Замыслу тогдашнего Предиктора, называемого в те времена Внутренним Российским Собором, он должен был выполнить важное задание по корректировке реальности (корректировка заключалась в смене большевистского лидера в Нижнем Новгороде, начавшего рьяно исполнять заповедь элитарного толпокоммунизма: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья…»), и захват чекистами входил в его планы.

Посмеялись. Лиза успокоилась, повеселела, и баба Евдокия увела ее на «женскую половину» хаты. Дед Спиридон поманил Крутова за собой, они вышли в сад.

– А теперь рассказывай, что утаил за столом.

Егор не удивился прозорливости старика, тонко чувствующего состояние собеседника, и коротко сообщил о вмешательстве Марии в схватку с контролерами ЛООС.

– Да, она очень решительная женщина, – задумчиво проговорил Спиридон, – и вряд ли отступит от своего решения достичь цели. К тому же она и по Замыслу – твоя берегиня.

Крутов открыл рот, чтобы возразить, но старик остановил его жестом.

– Знаю, что ты скажешь, но иногда требуется наступать на горло собственной песне. Теряя одно, находишь другое.

– Только не в этом случае, – угрюмо буркнул Егор.

– Хочешь, я еще раз поговорю с ней?

– Не надо. – Крутов встретил всепонимающий взгляд деда, но глаз не отвел. – Я сам справлюсь. Учитель, мне пора начинать исполнение своего Замысла. Нельзя сидеть и ждать убийц ЛООС, необходимо раз и навсегда покончить с ними. А для этого я должен выйти на руководство Легиона и… убедить его не трогать нас.

– Ты не готов, сынок. И один ты не справишься.

– У меня есть друзья, которые пойдут за мной в огонь и в воду. На них тоже наехали ликвидаторы.

– Федотов и Воробьев? – Да.

Спиридон, заложив руки за спину, прошелся по осеннему саду, начавшему сбрасывать пожелтевшую листву.

– Война – это всегда разрушение, боль и кровь…

– Вы знаете другой путь?

– Поэтому я и говорю – ты не готов. Но, с другой стороны, и времени у нас немного, воинство Сатаны слишком близко. Как говорил преподобный отец Феодор Едесский: «Так, по свойству своему путь сей жесток и труден, а по произволению совершающих его и по надеждам благим он вожделен, возлюблен и сладостен паче, нежели скорбен для душ добролюбивых». Уверен ли ты, что справишься?

Крутов задумался, долго не отвечал, уйдя мыслями в себя, забыв о присутствии старика, искал в душе и не находил, звал свое «я» и не слышал ответа, пока наконец не почувствовал чью-то сочувственную поддержку: показалось, что в голове прозвучал тихий голос Марии. Тогда он разозлился на себя и очнулся. Дед Спиридон стоял в десяти шагах и смотрел на него с простодушной усмешкой.

– Тебе еще многому предстоит учиться в процессе исполнения Замысла. Кстати, война с ЛООС не входит составной его частью. Но я буду рядом, поелику это возможно. А сейчас мы с тобой прокатимся в одно место на твоем заморском драндулете.

– Куда? – не понял Крутов.

– За город, в лес. Километрах в тридцати от Ветлуги есть заповедный уголок, урочище Кордон Взвоз называется. Предупреди Лизку, а я пока соберусь.

«Зачем?» – хотел спросить Егор, но не успел, деда в саду уже не было.

Стемнело, когда они по довольно сухой, несмотря на прошедшие дожди, проселочной дороге въехали в урочище со странным названием Кордон Взвоз и остановились у деревянной избы, сложенной из толстых сосновых неошкуренных бревен, почерневших от времени и непогоды. У избы была одна дверь и ни одного окна, и походила она больше всего на большой сарай, крытый деревянными плахами. Дед Спиридон обошел ее кругом, освещенную автомобильными фарами, однако внутрь заходить не стал, исчез за штабелем полуистлевших бревен. Крутов осмотрелся, просканировал лес и сарай в состоянии пустоты и вылез из кабины. Мистическое ощущение огромного живого существа, нависшего со всех сторон, охватило его еще на пути к урочищу, но это было всего лишь ощущение леса – протяженной и психологически чистой биосистемы, внушающей особое впечатление покоя. Других живых существ вблизи места остановки Егор не почувствовал. Однако в душе крепло убеждение, что дед приехал сюда не ради любования природой и памятником старины, каким бы древним сарай ни казался.

– Это скит старообрядцев, – сказал старик, возникая рядом совсем не с той стороны, откуда его ждал Егор. – Ему более трехсот лет. Сейчас здесь, разумеется, никто не живет, однако разные компании изредка наведываются.