кончик указательного пальца. Будет больно, очень больно, подумал я и, достав скипетр, ударил по барьеру. Скипетр погрузился словно в вязкую жидкость, но всё же прошёл его насквозь. Вот только он весь покрылся потеками, будто шоколадка, которую забыли убрать в жаркий день в прохладное место.

Значит, пройти барьер. Да пофиг, подумал я и шагнул вперед, не став давать себе шанс на сомнения и терять время. Может кто-то и может сдаться и отступить, но я нет.

— Аааааа! — завопил я от ужасающей боли, будто меня медленно окунули в кипящее масло.

Если бы я испытал такую боль в реальной жизни, то несомненно потерял бы сознание, или вообще умер от болевого шока, но в этом месте даже намека на это не было. Да даже сердцебиение у меня не подскочило.

Все чувства и желания говорили мне остановиться, отступить, но я не стал этого делать и медленно протискивался через вязкий обжигающий круг света. В итоге, где-то через тридцать секунд, которые мне показались вечностью, я обугленной чушкой упал за пределы этого барьера на землю. И в тот же миг всё прошло. Я проморгался глазами, которые ещё мгновение назад были просто выжжены, и осознал, что лежу полностью восстановившимся, и даже одежда, которая полностью сгорела несколько мгновений назад, уже в нетронутом виде была снова на мне, будто бы и ничего не произошло.

Судя по всему, увидев, что я сумел выбраться из круга, несколько участников испытания победили сомнения и тоже решились на это. То тут, то там начали раздаваться чудовищные крики. А вот мой черный сосед, который ещё совсем недавно назвал меня слабаком, так и не решился попытаться пройти сквозь барьер и только гневно буравил меня глазами.

— Слабак, — сказал я, посмотрев на него.

Гордый сын Африки лишь зло оскалился на меня с явным желанием убить, но так и не стал предпринимать попытки прорваться через барьер.

— Уф, больно, — раздался голос рыжего парня, который, видимо, попытался предпринять попытку пройти сквозь преграду. — Не я, пас. В шашлык я превращаться не собираюсь. Короче всем удачи.

Посмотрев в другую сторону, я чуть не уронил челюсть на пол, когда увидел, как та самая миниатюрная девушка азиатской внешности, без криков и терзаний, просто протискивалась через барьер. Если бы не чудовищная картина, как ее одежда, а потом кожа и даже плоть сгорали под действием преграды, я бы подумал, что ей совершенно не больно. А когда она полностью протиснулась через преграду, то просто встала, словно ничего не произошло.

Неожиданно эта хрупкая девушка оказалась сильным противником в этом испытании. Хотя были ли вообще мы друг другу конкуренты еще было под вопросом. Может, оно и так, но рисковать всем я точно не собирался и полный решимости стал ждать следующего испытания.

Всего несколько минут все вокруг раздирали чудовищные крики тех, кто решился пробиться через барьер. Кому-то это удалось, но многие, попробовав, просто ждали конца испытания. А потом все затихло. По итогу, не больше дюжины участников этого жуткого испытания сумели пробиться сквозь барьер и стояли за пределами своих изначальных платформ.

— Вы прошли второе испытание, — снова раздался всеобъемлющий голос, и от тех, кто прошел испытание, протянулись полупрозрачные дорожки из света к центру, где находился столб из света.

Снова свет ударил в тех, кто не прошел испытания, и в этом странном месте осталось только 11 людей, все еще участвующих в испытании. Среди них больше всего выделялся огромный, словно дуб, воин с ростовым щитом, больше всего своим видом напоминающий былинного богатыря. Ну и моя азиатская соседка.

Не став дожидаться, пока это сделают другие, я сделал шаг вперед и услышал голос, от которого на моих глазах сами собой выступили слезы.

— Сынок, вставай, тебе на учебу пора, — почувствовал я, как меня теребят за плечо.

— Ладно, ладно, встаю. Ща еще пару минут, — ответил я, а после резко вскочил, не понимая, что происходит.

— С тобой все в порядке, может, приболел, — сказала моя мама, которая приложила свою ладонь к моему лбу. — Вроде температуры нет.

Все ли со мной в порядке? Мысли потихоньку начали проходить в норму. Это был всеголишь сон. А что мне снилось? Точно что-то плохое, но вот что. Лишь обрывки эмоций оставались, и что-то очень отдаленное. И чем больше я пытался вспомнить, что мне приснилось, тем дальше образы и события увиденные во сне растворялись в сознании.

— Нормально все, — я отмахнулся рукой от руки матери, и тут почувствовал, что по моим глазам текут слезы.

— Может, тебе не идти сегодня на учебу, — заботливо сказала мама и потрепала меня по волосам. — Мы с отцом едем сегодня на день рождение дяди Бори. Если хочешь, можешь поехать с нами.

— Не… — начал было отвечать я, но замер. Да, что со мной не так? По какой-то причине я чувствовал, что нельзя им ехать. Не сегодня, только не сегодня, но не мог понять, почему.

Пока я пил приготовленное мамой кофе и поглощал пару бутербродов с сыром, меня разрывали мысли, суть которых я просто не мог понять. Но единственное, что я понимал, что нельзя им ехать на машине отца.

— Ладно, я побежал, — сказал я, выходя из дома.

— Хорошо, мы будем сегодня поздно, так что я сделаю тебе покушать и оставлю на плите.

— Я и сам могу, — ответил я и вышел из квартиры.

Вот только проходя мимо отцовского патриота, у меня словно чтото щелкнуло в голове, и в следующий миг я уже стоял, держа в руках большой камень, которым выбил одно из боковых окон так любимой отцом машины.

Черт, черт, черт, что со мной не так? Бросив камень, я быстро побежал от дома. Может, я схожу с ума.

День в универе прошел спокойно. Вот только я, по какой-то причине, постоянно смотрел на свой телефон. Вот только я ждал, не звонка, а наоборот, мне было страшно его услышать.

Когда я возвращался домой я увидел красивую молодую девушку по виду чуть старше меня и просто не смог оторвать от нее взгляда. Имя Саша всплыло у меня в голове. Мне, по какой-то причине, захотелось подойти к ней и обнять. Но в следующий миг к ней подошел какой-то мужик средних лет, обнял ее за плечо. От вида этой сцены меня овеяло какое-то незнакомое чувство, будто только что кто-то пытается забрать у меня что-то важное.

Подходя к дому, я увидел отцовский патриот, у которого отец заклеил скотчем и пакетами разбитое окно. И с моего сердца,