– Я абсолютно доверяю судье Райнбеку – он взвесит все и примет справедливое решение.

Супруги Маккалла, похоже, не заметили тонкой перемены тона – поначалу-то мистер Ричардсон не без нажима говорил, как кристально ясно, что опеку должны присудить им, как очевидно, что они лучше воспитают ребенка, как абсолютно прозрачно, что Мирабелл место у Маккалла (что она сама Маккалла, твердил он). И газеты, что публиковали заметки с заголовками “АДВОКАТ ПРИЕМНЫХ РОДИТЕЛЕЙ УВЕРЕН В ПОБЕДЕ”, тоже не заметили. Но, вопреки газетам, уверенности у мистера Ричардсона поубавилось.

В тот вечер за ужином, когда миссис Ричардсон спросила, как прошли слушания, он был немногословен.

– Линда давала показания, – ответил он. – Эд Лим на нее сильно давил. Выглядело так себе.

Он имел в виду – для миссис Маккалла, но едва слова сорвались с языка, мистера Ричардсона посетила идея, способ передернуть, и позже в тот вечер он позвонит знакомым в газете. Наутро “Плейн дилер” опубликует статью, где упомянет “агрессивную” тактику Эда Лима и как тот довел бедную миссис Маккалла до слез. Таким людям, сообщат в статье, не положено терять хладнокровие – хотя не уточнят, в каком смысле “таким”. Адвокатам? Или речь совсем не о том? Но если честно, – и мистер Ричардсон это понимал – сердитый азиат обманывал ожидания публики и потому внушал опасения. Азиаты могут быть диковатыми, бестолковыми и нелепыми, как Лонг Дак Донг[55], или разве что нестрашными фиглярами, как Джеки Чан. Им не дозволено быть сердитыми, и красноречивыми, и могущественными. И, возможно, правыми, подумал мистер Ричардсон, ежась. После выхода статьи кое-кто из державших нейтралитет переметнулся на сторону Маккалла; кое у кого из сторонников Биби поугас пыл.

Но идея пока еще только вырисовывалась, и мистер Ричардсон сказал:

– Посмотрим, как сложится.

– Жалко ее, – вдруг высказалась Лекси через весь стол. – Биби. С ней, наверное, ужас что творится.

– Прошу прощения, – сказала Иззи, – это та самая Биби, про которую ты месяц назад говорила, что она халатная мать?

Лекси вспыхнула.

– О ребенке надо было заботиться лучше, – согласилась она. – Но я даже не знаю. Может, она просто себя переоценила. Не знала, на что шла.

– И поэтому беременность – не шуточки, – вклинилась миссис Ричардсон. – Слышишь меня, Александра Грейс? А ты, Изабелл Мари? – Она взяла миску посыпанной миндалем стручковой фасоли и подложила себе. – Конечно, рожать ребенка тяжело. Это переворачивает всю жизнь. Биби явно оказалась не готова, ни в бытовом плане, ни в эмоциональном. И это лучше всего доказывает, что ребенка надо отдать Линде и Марку.

– То есть одна ошибка – и все? – спросила Лекси. – Вот я рожать не готова. Но если я… – Она замялась. – Если я забеременею, ты и меня заставишь отдать ребенка?

– Лекси, такого не может быть. Мы тебя воспитали разумнее.

Мать поставила миску в центр стола и насадила фасоль на вилку.

– У кого-то сердце сегодня выросло на три размера, – заметила Иззи сестре. – Что с тобой такое?

– Да ничего, – ответила Лекси. – Я просто говорю. Это сложная ситуация, вот и все. – Она кашлянула. – Брайан рассказывал, даже его родители из-за нее спорят.

Сплин закатил глаза:

– Это дело разбивает семьи по всему Кливленду.

– И Джон, и Дебра имеют право на мнение, – сказал мистер Ричардсон. – Как и все за этим столом. – Его взгляд обежал комнату. – Трип, а что это за вести до меня доносятся про хет-трик на вчерашнем матче?

Но после ужина туман в голове у мистера Ричардсона не рассеялся.

– Ты считаешь, – спросил он жену, когда они убирали со стола, – что Марк и Линда знают, как воспитывать китайского ребенка?

Миссис Ричардсон уставилась на него.

– Как любого другого, я считаю, – чопорно ответила она, складывая тарелки в посудомойку. – В чем разница-то?

Мистер Ричардсон счистил остатки яичной лапши в измельчитель и протянул жене очередную тарелку.

– Все важное – то же самое, это да, – согласился он. – Но я о чем: когда девочка подрастет, у нее появится масса вопросов. Кто она, откуда взялась. Ребенок заинтересуется своим наследием. Они смогут ее научить?

– Ресурсов полно, – отмахнулась миссис Ричардсон, ненароком брызнув на столешницу каплями бефстроганова. – Что им помешает учиться вместе с ней? Это же их только сплотит – если они станут вместе изучать китайскую культуру?

У нее остались яркие детские воспоминания о том, как Линда пеленает свою Тряпичную Энни в старый платок и нежно укладывает спать. Миссис Ричардсон знала как никто, до чего яростно Линда Маккалла мечтала всю жизнь о ребенке, до чего глубоко в ней сидело желание стать матерью – сыграть эту магическую, восхитительную, ужасающую роль. Мия, подумала миссис Ричардсон, должна понимать: она же видела это в Райанах? Может, и пережила сама – не потому ли она сбежала с Пёрл? Миссис Ричардсон отерла столешницу пальцем, размазав пятно по граниту.

– Я считаю, Мирабелл невероятно повезло, вот честно. Она вырастет в доме, где расу не замечают вовсе. Никому ни на самую малую малость не важно, как она выглядит. Куда лучше-то? Иногда я думаю, – свирепо прибавила она, – нам всем так было бы лучше. Может, всех надо при рождении отдавать в семьи другой расы на воспитание. Тогда бы, может, проблема расизма решилась бы раз и навсегда.

Она с лязгом захлопнула посудомойку, вышла, а тарелки еще позвенели ей в спину. Мистер Ричардсон взял губку и начисто вытер липкую столешницу. Зря я рот открыл, подумал он, для нее это слишком личное; у нее перед глазами пелена; она так близко, что даже не сознает, до чего эта пелена густая. Ей кажется, тут все просто: Биби Чжоу – плохая мать, Линда Маккалла – хорошая. Одна живет по правилам, другая – нет. Но с правилами беда в том, размышлял мистер Ричардсон, что если есть правила, значит, есть верный способ поступать и неверный. А на самом деле в основном есть просто способы, ни одного вполне верного или неверного, и не узнать наверняка, по какую сторону границы стоишь ты. Мистер Ричардсон всегда восхищался идеализмом жены – тем, как она верила, что мир можно изменить к лучшему, упорядочить, даже, пожалуй, довести до совершенства. Впервые он спросил себя, верит ли в это сам.

Вскоре, впрочем, стало ясно, что в смятении не один мистер Ричардсон. Похоже, судья тоже колебался. После слушаний миновала неделя, затем две, а решения так и не вынесли. В середине апреля Лекси предстоял контрольный визит в клинику, и, к удивлению Пёрл и Мии равно, она попросила Мию сходить с ней. – Там ничего не надо делать, – пообещала ей Лекси. – Но мне будет легче, если вы со мной.