тел гигантов появилось черное марево, похожее не то на могильный саван, не то на чернила каракатицы.

Команда была буквально подавлена звуковой атакой, но воли к борьбе не потеряла. В конце концов, до спасительного вагончика оставались считанные метры! Генка, отбросив автомат, у которого кончились патроны, поднял КСВК и, почти не целясь, выстрелил в одну из тварей. Крупнокалиберная пуля сработала, как надо: на лбу одного из лиц гиганта возникла огромная, с кулак, дыра, из нее брызнула мерзкая бурая жидкость и жуткий голиаф повалился на платформу. И тут Генка почувствовал, как что-то опутывает его руки, и, опустив глаза, увидел нити паутины, тянущиеся куда-то за спину.

Тем временем, Мишка, неуклюже перехватив автомат, выстрелил по второму гиганту из подствольника. На удивление, попал, хотя до того из подствольника Мишка не стрелял ни разу. Взрыв разнес голову твари на куски, и Мишка заорал:

– За мной! – и бросился к подъемнику. Преодолев расстояние, отделявшее его от кабины, Мишка раскрыл двери, пропуская бегущих следом Иру и Женю, а затем обернулся к остальным, и увидел…

У самого входа на платформу сидело несколько тонконогих, пузатых тварей; от них тянулись нити паутины, опутывая собой продолжавших бороться Феликса, Генку и Волосатого. Последние два орудовали мачете, Феликс же, в конце концов, укутанный как кокон шелкопряда, свалился на платформу. А со стороны острова на горизонте к станции приближались новые полчища тварей. В том числе летучих.

– Поднимайтесь без нас! – крикнул Генка, падая на колени. – Замедлите, так никто не спасется!

– А вот хрена с два, – буркнул Мишка, выдирая из плеча не замеченную в горячке боя иглу, которой удалось-таки пробить его комбинезон. – Ну, девочки, не поминайте лихом, – и, захлопнув двери кабины, опустил рычаг отправки.

Платформа вздрогнула, и кабина пошла вверх. Ира и Женя молотили кулаками в стекло двери и что-то кричали; должно быть, не хотели бросать остальных. Но Миша решил, что Феликс прав – пусть хоть кто-то уйдет живым. Схватив валяющийся на платформе автомат (увы, с пустым рожком), он бросился к пленившим Генку, Феликса и Волосатого паукам. К нему тут же устремились нити паутины; сверху пикировали летучие твари, ударяя в голову, прикрытую капюшоном комбинезона, в плечи, в спину…

Покрытый паутиной, но свободный в своих движениях, Мишка оказался между пауками и, перехватив автомат за дуло, принялся молотить их, по ходу равнодушно отметив, что на спинах «пауков» тоже были человеческие лица, а клубки паутины они выстреливали изо ртов этих лиц. Мишка бил, бил и бил по этим лицам; вскоре к нему присоединился Генка, а потом ожил пулемет Волосатого. Правда, почти сразу затих – кончились патроны.

– Отступаем в приемный зал! – рявкнул Мишка, и понял, что охрип. Мимо него проскочил Феликс, весь белый от паутины, Генка, ставший обладателем шикарной седой бороды из все того же материала, и Волосатый, лысина которого была в крови. И прямо в дверях в спину Волосатого ударил один из зеленых сгустков. Кирилл закричал, и машинально захлопнул двери перед носом у Мишки.

А уже через минуту шею Мишки охватило мягкое щупальце, сбивая его с ног и волоча к краю платформы…

* * *

Это место было совершенно чуждым человеку. Все здесь было нечеловеческим, даже геометрия пространства, неровные линии стен, несимметричные проемы…

Это место казалось Дарье ужасно знакомым. Они шли по длинному, темному коридору, и Дарья знала, что коридор приведет их в большой зал, ступенчато спускающийся к неглубокому колодцу. К арене.

Так и оказалось. Только вместо колодца здесь была просто круглая площадка, в центре которой стоял куб из черного камня, расколотый посредине. На вершине куба лежал человеческий череп.

– Узнаешь? – ехидно спросил Бел Энграл. – Менменто мори, как говорится. Сколько усилий я потратил, чтобы найти его череп! Ну, этим, правда, Биарей занимался…

– Что, господин? – спросил Биарей, обволакивая собой «трибуны» амфитеатра.

– Ничего, – ответил Бел Энграл, – вспоминал, как мы с тобой искали череп Главного Врага.

– Хорошее время было, – согласился Биарей, – скольких я тогда присоединил? Тысячи три, и каждый мнил себя великим магом… жаль, что магии не существует в природе.

Даша почти не слушала их разговора. Она смотрела на череп, чья затылочная часть была покрыта микросхемами, которые, казалось, были врезаны прямо в кость – и вместо этого устрашающего аксессуара видела лицо того, кого, как она теперь поняла, любила – тысячелетия назад и до сих пор. Потому у нее ничего и не вышло, ни с Максом, ни с кем-то еще. Ее душа, сама того не зная, принадлежала другому…

Тем временем, Макарыч беседовал со Светой и Македонским. На Игоря с Таней никто не обращал внимания, и Игорь тихо, почти беззвучно, спросил:

– Когда?

– Когда Макарыч запоет, – ответила Таня. – Ты поймешь. Игорь… у нас было так мало времени. Но я должна сказать это словами: я люблю тебя.

– Я должен был сказать это первым, – улыбнулся Игорь. – Я не знаю, где мы окажемся, но давай договоримся, что мы будем там вместе?

– Давай, – согласилась Таня, и поняла, что плачет.

– Так, молодежь, – сказал подходящий Макарыч. – План мероприятия такой – становимся по кругу этой платформы. Света справа от меня, Игорь справа от Светы, дальше Сашка, Таня и Славик. Даша выходит к кубу, и ждем. Надеюсь, недолго.

– Просто ждем? – уточнил Игорь.

– Можно переговариваться, – сообщил Макарыч, – но негромко. Даша…

– Я все слышала, – отозвалась Даша. – Жду-не дождусь встречи с этой вашей Повелительницей.

Бел Энграл заскрежетал, возможно, зубами; его щупальца зашевелились.

– Славка, да успокойся ты! – осадил его Македонский, он же Бел Себуб. – Владычица знает, какова ее варакью-белети. Ей нравятся строптивые…

* * *

На пустом ящике из-под пластита лежал Волосатый. Он был жив, но без сознания; на его спине зияла чудовищная рана. Рана бугрилась, словно кислота, попавшая в спину Волосатого, продолжала разъедать его плоть.

Генка курил, Феликс отдирал от комбинезона липкую паутину одной рукой – вторая висела безвольной плетью.

– Не жилец он, – сказал Генка, глядя на рану Волосатого. – Либо помрет, либо что похуже.

– Можно подумать, я жилец, – фыркнул Феликс. – Ты на мою клешню посмотри.

– Видел, – кивнул Генка. – Выглядит, как вареная рукавица.

– А болит так, словно ее прямо сейчас варят, – добавил Феликс, отбрасывая клок паутины. – У тебя курево осталось?

– У тебя пачка початая в штанах, – сказал Генка. – Забыл, что ли?

– Ах, да, – кивнул Феликс и полез в карман. – А подкурить будет?

– Ты прямо как шпана с депрессивной окраины, – заметил Генка, протягивая Феликсу зажигалку. Они помолчали.

– Что делать будем? – спросил Феликс.

– Знаешь, – ответил Генка, – есть такой анекдот, про двух ёжиков в яме.