Я помотал головой, пытаясь понять. Покойный Главк и вправду повздорил со жрецами – благородный Рексенор, чей скелет давно растащили по косточкам вороны, поведал мне целую историю. Зря Ктимена поспешила дать сыну царское имя!..

– Об этом скоро узнают все, – продолжала девушка, – и увидят в этом знак, посланный богами. Узурпаторы неугодны небу.

«Ты рассуждаешь, как моя женушка.» – чуть не ляпнул я.

Да, Тея изменилась – главная жрица мало походила на простодушную знахарку.

– Ты знаешь, какой ответ дала пифия Ктимене?

– А? – очнулся я. – Понятия не имею. Наверное, Ктимена не пожалела золота...

Тея улыбнулась:

– Ты уверен, что волю богов так легко купить, ванакт?

– Трудно! Золота требуется очень много.

Она вновь засмеялась:

– Ты не изменился, Клеотер Микенский! Ищешь помощи богов, и не веришь в них... Твоя сестра спросила Гею, кто ты, и кто будет править в Микенах.

Она открыла белый, украшенный позолотой ларь и достала небольшую табличку:

– Вот. Извини, читать я еще не научилась...

Я повертел табличку в руках и принялся разбирать непривычные значки. Да подскажет Адад моим землякам ввести понятную и такую удобную клинопись! Наконец что-то стало проясняться:

– «Имя его – Клеотер, – медленно прочитал я, – и он будет ванактом микенским.»

– Гея не солгала, – усмехнулась девушка.

– Дейотара не поскупилась, – невозмутимо парировал я. Впрочем, пифия сказала чистую правду – я, как ни крути, Клеотер, и возможно вновь стану править в этой крысиной норе.

– Об этом тоже узнают все, – продолжала Тея, – Я передам от твоего имени, что ванакт Клеотер не станет запрещать деревенские святилища, тайные обряды лесным богам...

– Ни за что! Да раздерут мой зад подземные демоны, да проглотит меня Иштар!..

– Ванакт! – укоризненно вздохнула девушка.

– Ой! – спохватился я. – Простите меня наяды, дриады и киклоп Рох. Последний – особенно.

– И ты пообещаешь также, что не станешь передавать храмы других богов жрецам Дия... Знаешь, почему меня так быстро признали? Меня, деревенскую девушку?

– Потому что ты рыжая! – догадался я. – У хеттийцев есть песенка. Если перевести, будет где-то так: «Рыжий – очень опасный человек, его волосы как пламя, он поджег великий дворец.»

Тея развела руками:

– Ванакт! Я пытаюсь заниматься государственными делами! Наверное, получается очень смешно, правда? Но ты сам просил...

Я обругал себя последними словами. Девочка пытается мне помочь, а я веду себя, как наемник в харчевне. Хорошо еще не начал пороть жеребятину!

– Извини, великая жрица. Дриады обиделись и напустили на меня этого, как его... Мамасу...

– Мома, – поправила Тея. – Мое ясновидение говорит другое: ты просто давно не смеялся, Клеотер... Ладно, попытаюсь и я стать серьезной. Меня признали, потому, что ты вернул этот храм Рее. Ее и раньше почитали здесь, но Ифимедей передал святилище жрецам Дия.

Странно – эту мысль подсказал мне богоравный Эриф, слуга Отца богов. Не жалко было чужого? Или толстяк умнее, чем хочет показаться?

– Я пошлю за Теллом и его кентаврами. Он поможет.

Я встрепенулся:

– Еще бы! Такая конная разведка. Ты – умница, Тея!

Она вздохнула и, кажется, хотела щелкнуть меня по носу, но все же удержалась.

– Клеотер! Ну стань серьезным! Кентавры – любимцы богов, а Телл – сын самого Крона.

Я вновь полез чесать затылок. Крон, кажется, батюшка Дия... Неплохое родство у иппоандроса!

– Его слово весит больше, чем заклинания всех жрецов Микен. Поговори с ним... И постарайся быть серьезным.

– Буду, – пообещал я. – Но не сейчас, о богоравная! Ты права, я Адад весть сколько не смеялся, не пил от души и даже... То есть, и все прочее приходилось делать исключительно из этих... Как это по-ахейски?.. государственных соображений. Наемником быть куда веселее.

Тея покачала головой:

– Говорят, наемники – грубые и жестокие люди. Ты не похож на них, ванакт.

Я покосился на Тею – она говорила серьезно. Да простят меня боги Аннуаки! Я вновь порадовался, что не повстречал девушку при штурме города или на марше через чужую страну. А ведь тогда мне встречались другие, и уж они-то засвидетельствуют, что бородатый Нургал-Син – кость от кости славного братства «серых коршунов». Неужели в этой крысиной норе я так изменился?

– «Благородная дева стоит на улице, – проговорил я на языке Баб-Или, – масло и сладкие сливки она, телица могучей Инанны – она, кладовая богатая Энки – она. Если подойдет – яблонею цветет, ляжет – радость взорам дает, кедров прохладой тенистой влечет. К ней прикован мой лик – лик влюбленный...»[30]

– Это заклинание твоему богу? – негромко спросила девушка. Я улыбнулся:

– Нет, всего лишь стихи. Про одного робкого юношу, который повстречал на улице девицу... г-м-м... служительницу Иштар...

– Стихи? – удивилась Тея. – У нас стихи сочиняют лишь в честь богов. И еще в честь героев.

– Да уж, – скривился я. – Слушал я тут одного. Слепой, но нахальный – дальше некуда. Зовут как-то по-хеттийски: Гимеру, Кимер... Как бишь он пел? «Впился зубами врагу он в могучую ляжку; хлынула кровь – и взгремели на павшем доспехи!»

– Тебе не нравятся наши аэды, – вздохнула девушка. – Ты не веришь в наших богов, смеешься над нашей землей... И надо мной, глупой девчонкой, которую для смеха сделал жрицей...

Я уже открыл рот, чтобы признаться в великой любви к родной Ахияве, но невольно задумался. Тея умна, очень умна. И еще она умеет понимать то, что за словами.

– Понимаешь, Тея, я много лет не был дома. Я жил в нормальных странах. Пусть мне было плохо, даже очень плохо – но это нормальные страны, там живут нормальные люди, там чистые города, мощеные дороги и вежливые трактирщики. К такому привыкаешь...

– Но ты можешь сделать наши Микены такими! – воскликнула она. – Ты же ванакт!

– Я? Разве что выпишу из Баб-Или корчемницу, чтобы научить вас варить пиво... Нет, Тея, это будет нескоро. И дело не в том, что нет дорог – дороги-то я построю. У вас убивают людей – не на войне, не за разбой. Любой базилейчик, вшивая деревенщина, может снести голову первому встречному! А ваши жрецы – просто какие-то людоеды...

Я вновь вспомнил Эрифа, и меня передернуло. Тоже мне, верящий в Единого! Многотерпелив Господь!

– А ваши боги... Ладно, ты хотела правды? Я сделал тебя жрицей по совету одного неглупого пройдохи, чтобы рыжую колдунью не прирезали дружки Рексенора. Нашла на меня этакая блажь – не захотелось, чтобы черви грызли юную ведьму из Козьих Выпасов – или чтобы к твоим рукам прикладывали раскаленную бронзу! Как ты думаешь, такое бывает? Или в вашей богоспасаемой Ахияве все проще?