их одежду. Да и то, что происходило, мало походило на пляжную вечеринку.

— Спой птичка, что душа пожелает. Направь.

Я аж вздрогнула. Ну спеть, значит спеть. Что бы подошло?

То ли ветер шумит, то ли птица

Надо мною взмахнула крылом.

Только перышко в небе кружится

Над давно опустевшим гнездом…

Выводила я уже привычно, но только сейчас видела, что творят слова. Они сминали плети Яги, пока не сформировали клубок, после чего вытянули по одной ниточке из земли, а вторую достали из тумана, отчего там зарычали.

Завывает метель свою песню

Над простором уснувших полей…

Или слышится плач в поднебесье

Улетающих вдаль журавлей…

Из Нави вырвались призрачные журавли, которые, тихонечко покрикивая, взмывали в небо.

Пройдёт печаль, растает горюшко,

Не плачь душа, нам не впервой

Лети легко как птичье пёрышко,

Лети домой! Лети домой!

Вьюга снежными машет крылами

И следа не отыщешь домой,

Но зовет нас с собой птица- память

И летит как стрела, по прямой.

Кружащие над нами журавли, то растворяясь, то возвращаясь в форму птиц, выстроились клином в определённом направлении и, вскрикнув, начали улетать. Кощей что-то крикнул себе за спину. Не разобрала.

Пройдёт печаль, растает горюшко,

Не плачь душа, нам не впервой

Лети легко как птичье пёрышко,

Лети домой! Лети домой!

Клубок на последнем слове не исчез. Он просто уменьшился и стал как обычный клубок ниток, только переливающийся серым, зелёным, белым и голубым.

— Все!

— Молодец, птичка. Помнишь в сказке клубочек путеводный? Вот и довелось вновь увидеть.

— А прошлый где?

— Горыныч съел.

— Прекрасный тост.

— За это нужно выпить!

Глава 35

— Я пас.

— Яга, не смотри так на меня. Вот закончим с Богинкой, там и решим. Правда, с тобой пить — это переводить продукты.

— С тобой тоже, просто вкус нравится.

— Не буду тебя развлекать.

— Ну, как хочешь!

— С клубочком что делать?

— Ждать. До двадцать третьего не найдем, а вот в ночь на двадцать четвёртое, как темнеть начнет, там и найдем. Ты что смурная такая?

— Я как представлю, как я это описывать буду в отчете — прям, палата номер шесть.

— Антошка был шикарным мужчиной. А уж какой обаятельный, обходительный. Не то, что этот скелет Неумеручий! Как-нибудь расскажу.

— Чехов? А Гоголь?

— Обижаешь! Кто его с Виейм познакомил? Правда Вий теперь со мной не разговаривает из-за него.

М-да, со словами нужно быть более аккуратнее. Значит, у меня в запасе три с половиной дня. И если воскресенье переживу, то с понедельника по среду начальство будет строгать из меня Буратино. Тонкой стружкой, тупым инструментом.

— Кощей, ты настолько постарел, что память твои тараканы разъели?

Кощей завис с недоумением на лице.

— Девушки, дурень! Отправь по домам!

Колдун повел рукой, и жертвы его произвола начали расходиться. Очень странно смотрелась та, что на каблуках. Те постоянно вязли в песке и земле, но женщина упорно шла вперёд. Мы с Ягой подъезжали по другой дороге, потому я не заметила вереницы стоящих машин, в которые загипнотизированные женщины и погрузились. Потом автомобили завелись, и все это произошло синхронно. А вот разъезжались две машины в одну сторону, две в противоположную.

— А они что объяснять будут?

— Каждая своё, кто-что.

— Уже лучше. Что дальше? Клубок забирай и поедем!

— А Яга?

— Яга сама долетит, не беспокойся!

Почувствуй себя буксиром. Уже вторую неделю меня таскают и таскают, статуэтка или вазочка. Но бухтеть по этому поводу я не собиралась. Во-первых, я считала себя адекватной. Во-вторых, эти двое пока не желают мне зла. В-третьих, я мало знаю о мире Нави. Что уж там, я мало знаю про все миры, сколько бы их не было. Так что своё экспертное мнение я могу затолкать себе куда фантазии хватит, поживём — увидим. Доживём — узнаем, выживем — учтём.

Город встретил меня радушно. Пробок не было, телефон сел. Вечер был прохладный, а я сижу на пассажирском сидении. Хотя, наверное, предпочла бы байк и то чувство полета, что он дарит. Завтра поеду покатаюсь на колесо обозрения, хочется чего-то такое. Душа просит? А есть ли у таких, как я, душа? Что за глупости в голову лезут? Кощей всю дорогу с кем-то разговаривал, что-то говорил. Я не вслушивалась, иногда вертела переливающийся клубочек. Мои мысли, мои скакуны. Куда-то мчатся и что-то сами о себе думают.

— Там тебе книги захватил. Пока две, потом еще привезу или сама заедешь.

От счастья чмокнула колдуна, забралась на задние сидение и раскрыла Историю.

«На Дунаи Ярославнынъ гласъ ся слышитъ, зегзицею незнаема рано кычеть: «Полечю, — рече, — зегзицею по Дунаеви, омочю бебрянъ рукавъ въ Каялѣ реце, утру князю кровавыя его раны на жестоцѣмъ его тѣлѣ». Ярославна рано плачетъ въ Путивле, аркучи: «О вѣтрѣ, вѣтрило! Чему, господине, насильно вѣеши? Чему мычеши хиновьскыя стрѣлкы {на своею нетрудною крилцю} на моея лады вои? Мало ли ти бяшетъ горѣ подъ облакы вѣяти, лелѣючи корабли на синѣ морѣ? Чему, господине, мое веселие по ковылию развѣя?» Ярославна рано плачеть Путивлю городу на заборолѣ, аркучи: «О Днепре Словутицю! Ты пробилъ еси каменныя горы сквозѣ землю Половецкую. Ты лелѣял еси на себѣ Святославли носады до плъку Кобякова. Възлелѣй, господине, мою ладу къ мнѣ, а быхъ не слала къ нему слезъ на море рано». Ярославна рано плачетъ въ Путивле на забралѣ, аркучи: «Свѣтлое и тресвѣтлое сълнце! Всѣмъ тепло и красно еси: чему, господине, простре горячюю свою лучю на ладе вои? Въ полѣ безводнѣ жаждею имь лучи съпряже, тугою имъ тули затче?»

— Так это «Слово о полку Игореве». Я даже этот отрывок учила. Строчки три помню, не больше.

— Да, оригинал. Игорь был первым ведьмаком, и в книге, кроме того, что ты прочитала в начале. Здесь его подлинная история о походах — как он получил силу, как обуздал, как использовал. Тебе придётся по душе, но вот слог, старорусский или славянский, трудноват. Но вот как только немного привыкнешь, то сразу станешь читать бегло. Так всегда происходит. Этот язык в нашей крови.

Ну что, будем пробовать и пробовать.

— А вторая?

— Дневник Елены, старшей дочери Яги. Яга тогда влюбилась в Олега, именно в того, что Вещий. Елена Премудрая, так ее прозвали в народе. С Прекрасной все-таки сложнее.

— А что с ней?

— Елена — ведьма, каких поискать. А вот Вася, то есть Василиса Прекрасная, похожая на отца, кроме красоты ничего не унаследовала. Знания были, сил нет. Елена как раз и описывает, как помогала сестре с обретением. Но не