— Амулет, — вырывается у меня. — Ты скрываешь свою ауру… но ты не демон.

— А кто ты? Ты тоже не человек!

Лавиния успокаивается. Вот уже и клыки исчезли, и речь стала похожа на человеческую…

Я усмехаюсь:

— А вот это не твое дело. Впрочем, могу попробовать догадаться. Ты не вампир, иначе не носила бы серебро так спокойно. Но что-то в тебе от них есть.

Сейчас я уже гляжу на нее другими глазами. Да, красива. Но ее привлекательность больше ее красоты.

Она обворожительна, притягательна, восхитительна… но не как человек. А кто у нас может заворожить и обольстить?

— Полусуккуб? Так? Хотя, скорее твой отец был инкубом.

Лавиния зло шипит, теряя остатки очарования:

— Не твое дело.

— Да неужели?

Я делаю шаг к девушке, Лавиния отскакивает, но я таки успеваю схватить ее за руку. Много мне и не надо. Одна небольшая царапина. Только капелька крови.

— Пусти!!!

Я отпускаю. Но для нее все равно уже поздно. Теперь я легко узнаю, кто она. Кровь — это жизнь, знание, сила…

Лавиния сверкает на меня ненавидящими глазами, исчезая в парке. А я промокаю капельку крови носовым платком и иду искать друга.

Кто ее знает, хищницу.

* * *

Конечно, Томми мне не верит. Да и кто бы поверил?

Пришлось попросить, как человека. Приятель пожимает плечами и соглашается посидеть в покоях, пока я не разберусь с проблемой.

Я разбираюсь той же ночью. Просто призываю охотника.

Адские гончие — не просто собаки. Так и охотники — не просто демоны.

Он является очень быстро и глядит на меня темно-красными глазами. Высокий, нескладный, похожий на паука-сенокосца, в облаке тумана, который не позволяет разглядеть лица, — неуклюжая фигура, если не знать, насколько он бывает быстр и стремителен. Гончие загоняют. Охотник — наносит решительный удар.

— Ты звал?

«Повелитель», естественно, не добавил. Пришлось чуть добавить силы в пентаграмму. Не то чтобы мне было важно титулование, но вот статус… это то, чему демоны придают громадное значение. Спустишь дерзость сейчас — и получишь бунт позднее.

Демон кривится от боли.

— Прошу прощения за дерзость, повелитель.

— Чья это кровь?

Прощать я не собираюсь.

Платок перелетает в пентаграмму. Демон подхватывает его, не дав коснуться пола, принюхивается.

— Что я получу за это, господин?

Я усмехаюсь. Касаюсь ритуальным кинжалом своего запястья. Пока еще легко-легко, так, чтобы из крохотного прокола выступила только одна капля крови.

— Хочешь?

Хо-очет. Глаза вспыхивают алым, мерцают, как рубины на закате…

— Господин?

— Скажешь мне, чья кровь на платке, — получишь.

Сила некроманта бурлит и поет в моей крови. Как же хорошо… Все-таки я в первую очередь полудемон и некромант, а все остальное потом. Все потом…

Охотник подносит платок к носу, тщательно принюхивается, касается его длинным языком…

— Полукровка. Получеловек. Здесь человеческая мать и отец — демон.

— Какой?

— Вампир. Из средних. Скорее помесь с инкубом.

Я киваю. Потому она и серебро носит спокойно.

Это только низшие вампиры и миньоны боятся серебра. Для высших же… ну, чуть пощиплет. Но выдержать можно.

— Знакомый тебе вампир?

— Нет.

— Питается кровью или жизненной силой?

— И первое, и второе.

— Что-то еще можешь про него сказать?

— Может питаться, разделяя с кем-то страсть. Может — разделяя страх.

Замечательно. У нас имеется полувампир, и не из слабеньких.

— Некромантия?

— Только в той мере, которая свойственна вампирам. Очень слабенькая.

И то хлеб.

— Метаморфизм?

— Нет. Это — нет.

— А клыки, когти?

— Это не смена формы. Эта женщина не сможет стать туманом или летучей мышью, волчицей или змеей. А остальное — просто облик. Ближе к крови матери или отца.

Ага.

— И облики истинные?

— Да.

Тогда все понятно. В человеческой форме она человек. Когда насыщается — вампир. И конечно, она может носить серебро. Половины человеческой крови на это хватит, и на храм хватит…

Я даю охотнику выпить своей крови и отпускаю его. И присаживаюсь рядом с пентаграммой. Сейчас уберусь и отправлюсь к Тому. Вот ведь…

Мой братец собирается жениться на полувампире. Оказывается, не одна моя матушка развлеклась. Но кстати, полувампира родить легче. Просто придется всю беременность пить кровь — и лучше человеческую. Хотя бы по стакану в день, кое-какие поддерживающие амулеты — и выживешь.

Только зачем это понадобилось?

Это же не просто так! Это призвать вампира, подчинить его, зачать ребенка, выносить, родить, воспитать…

Зачем?!

Ладно еще Мишель! Там были другие обстоятельства — и то она пряталась до рождения ребенка. И была Марта, которая могла справляться со мной, и Анри, и Рик…

А тут — зачем?!

На следующее утро я берусь расспрашивать слуг в замке. Зря.

Ни один не служит тут более пяти-семи лет, а на мой вопрос кто служил — отвечали «не знаю». Но ведь не просто же так?!

— Надо будет проехаться по окрестным деревням, — сообщаю я Тому.

Приятель, едва отошедший от новости про красотку-герцогиню, согласно кивает:

— А не опасно оставлять Андрэ?

Я пожимаю плечами:

— Есть ли смысл убивать жениха до свадьбы?

— Скорее после рождения первого ребенка.

Мы с Томом смотрим друг на друга, как два барана на новые ворота.

А ведь и верно!

В темных глазах друга я вижу отражение своего понимания.

Идеальный вариант. Привлекательность у вампиров врожденная, как у меня — хвост. А стало быть, на красотку обязательно кто-то да клюнет…

— А если бы родился мальчик?

— А почему ты думаешь, что он не родился?

— Одна женщина не вынесет родов двух полудемонов…

Мы с Томом переглядываемся — и мчимся в портретную галерею. Благо весь замок с утра на охоте, а нас не позвали, потому как я это развлечение не люблю. И постоянно говорю об этом.