Новое жилище уже перекрыли куполом, герметизировали, нагрели до подходящей температуры и заполнили воздухом под нормальным давлением. Дно кратера затопили, поверхность воды покрыли мономолекулярной квазиживой пленкой, чтобы угомонить волны, легко рождавшиеся в ничтожной гравитации Протея, в воду запустили модифицированные водоросли, быстро разросшиеся в подводные леса, чьи длинные ветви тянулись под беспокойной поверхностью. Бригада строительных роботов обустроила террасы, придала им вид природных форм и воздвигла группки малых куполов-палаток – домов, которые могли бы герметизироваться в случае внезапной катастрофической протечки большого купола. Под поверхностью соорудили аварийные убежища, от них туннели вели на восток и запад от поселка к посадочным платформам. На поверхности высадили вакуумные растения – в мелких траншеях под зеркалами, собирающими слабый свет далекого Солнца. На верхних террасах поселка раскинулись луга, заросли белой ели, лиственницы, сосны Дугласа, белой сосны и сосны Пиньон, все – карликовые, модифицированные для малой гравитации. Пейзаж выглядел горным лесом и тундрой, какие бывают на большой высоте в горах западного побережья Северной Америки.

Свободные дальние назвали свой новый дом Стремлением. Несомненно, когда завершится строительство, он будет прекрасен. Но многие считали его лишь временным убежищем. Ньют и его группа реакторщиков хотели исследовать ближний край облака Койпера и разрабатывали планы строительства поселений, пригодных для тех мест. Мэси присоединилась к небольшой группе поисковиков, и они отыскали в Общей Библиотеке план жилищ-пузырей с оболочкой из квазиживых полимеров и аэрогельной изоляцией, удерживаемой внутренним давлением и паутиной фуллереновых распорок, опирающихся на центральный узел. При использовании новых материалов, созданных уже после разработки жилища-пузыря, его размеры можно было увеличить до протеевских. То есть на любую орбиту вокруг Солнца можно запустить целые архипелаги жилищ. Группа поисковиков разрабатывала архитектурные схемы для нулевой гравитации, Мэси придумывала простые и устойчивые экосистемы. Приятное занятие, разминка для ума – но поневоле закрадывалась мысль: а может, это и вправду способ перекочевать поближе к Солнцу? Создать тысячи плавучих садов вблизи живительного тепла?

Тем временем Свободные дальние вовсю хлопотали на Протее. Дел хватало. Однажды Мэси работала с группкой детей на террасе западного края поселения, показывала, как сажать ростки деревьев. Дети, одетые в подбитые утеплителем брюки и куртки, скакали туда и сюда, звонко щебетали и смеялись, таская лопаты, саженцы и банки с водой с места на место. Дети копали лунки, подсыпали гранулы удобрения, утаптывали почву вокруг саженцев и щедро поливали их водой. Как всегда, Мэси заразил неподдельный ребячий энтузиазм. Так было хорошо смотреть на их наивное, искреннее согласие со всеми странностями жизни и места, которое они уже называли домом. Для детей странное стало обычным, а обычное – странным, и это позволяло взрослым иначе посмотреть на свои проблемы и предубеждения.

Мэси спроектировала и построила фабрику почвы – и та работала очень эффективно. Большую террасу в форме длинного изогнутого боба покрывал полуметровый слой почвы на подушке из сидеритового и фуллеренового гравия, с дерном, образованным быстрорастущей травой и клевером. Под лучами алмазных ламп, подвешенных в апексе купола, терраса казалась устланной роскошным изумрудным ковром.

Идрис Барр позвонил, когда Мэси показывала Хану и Хане образчик почвы под увеличительным стеклом. Хан с мрачным усердием изучал извивающихся нематод, ногохвосток, похожих на диковинных механических лошадок, тонкие паутины грибницы, похожие на драгоценные камешки колонии цианобактерий. Хана щебетала, называла по именам крошечных зверей – ив половине случаев угадывала.

В кармане завибрировали спексы. Мэси надела их.

– Мне кажется, вы называете подобное конфронтацией, – сказал Идрис Барр. – С тобой хочет поговорить Сада Селене.

– Надеюсь, ты сможешь вежливо сообщить ей, что я занята?

– Боюсь, слишком поздно. Она уже на пути сюда.

Мэси обернулась и увидела, как две фигуры скользят по подвесной линии, протянутой через пространство под куполом.

– Она хочет кое-что предложить тебе, – сообщил Идрис Барр.

– Что именно?

– Она хочет, чтобы ты повстречалась с дипломатами Тихоокеанского сообщества, когда те прибудут.

– Да ты шутишь! – изумилась Мэси.

Прибывшие миновали прозрачный барьер, огораживающий террасу, и аккуратно спрыгнули на площадку станции у рощицы белых елей.

– Мэси, я говорил ей про твое нежелание, – сказал Идрис. – Сада ответила, что тебе лучше отставить предрассудки, потому что твой опыт критичен для успеха переговоров.

– Мой опыт? Да я никогда не встречалась с тихоокеанцами.

– Но ты же с Земли, – возразил Идрис Барр.

– Я и еще десять миллиардов человек.

– Мэси, пожалуйста, выслушай ее. Мы все поможем тебе решить, что делать дальше.

Из-за деревьев показались двое и пошли через луг – Сада Селене и ее партнер, Феникс Лайл. Они посещали Стремление три-четыре раза в год, участвовали в обсуждении политики и отношений с «призраками», но до сих пор у Мэси получалось держаться от Сады подальше. Мэси вообще не доверяла «призракам», а уж Саде – тем более. Мэси уже довелось повстречаться с ней. После того как Мэси сбежала к дальним, ее посадили в тюрьму на Ганимеде. Сада и Ньют помогли ей сбежать. Мэси оказалась на Дионе, в поселении, принадлежащем семье Ньюта, а Сада ушла к «призракам» и спустя пару лет стала членом банды, выкравшей Мэси.

Сада выглядела почти как обычная дальняя: высокая тощая женщина в облегающем комбинезоне, коротко подстриженные, почти бесцветные волосы, на правой щеке – татуировка созвездия Гидры. Но ее партнер, казалось, вышел из кошмарных легенд или из побасенок Ньюта о пиратах и монстрах: высокий, мощно сложенный мужчина с черными зеркалами вместо глаз, кожей цвета только что отлитой меди, гладкой, как пластик, и совершенно безволосой. У Феникса не было даже ресниц. В обтягивающем белом комбинезоне сзади – прорезь для длинного мускулистого хвоста с пальцами-захватами на конце. Сложенные, они напоминали мясистую орхидею. Несмотря на импозантный вид, Феникс всего лишь выполнял роль телохранителя. Когда Сада подошла к Мэси, Феникс остался позади.

– А вот и ты, как всегда, печешь пирожки из грязи, – сказала Сада.

– Я делаю себе дом, – заметила Мэси.

На Мэси был бумажный комбинезон, разорванный на плече и заклеенный скотчем. Свои каштановые волосы она собрала в пучок и скрепила пластиковой проволокой. Под ногтями – грязь, щека испачкана землей. А Сада возвышалась над Мэси почти на метр – безупречная, как фарфор, в девственно чистой белой одежде.

– В общем-то его можно даже назвать привлекательным. Образчиком симпатичного примитивизма, – заметила Сада. – Но ты знаешь, что мне напоминает эта ваша яма и жалкая имитация Земли? То место к востоку от Эдема, куда изгнали Каина. Вашу городскую яму спроектировали люди, воображающие себя учеными и художниками, живущими разумом и духом, – но на самом деле они всего лишь крестьяне, коллективно страдающие от ущербного воображения. Мэси, возможно, для тебя это – предел фантазии, и ты довольна. Но мы исследуем новые способы быть людьми – и не приемлем твоих несчастных фантазий. Эти конструкции, рассчитанные на малую гравитацию, – лишь подражание африканскому лесу, откуда наши предки ушли в саванны и на побережья. Лес – это для обезьян. Он заставляет использовать обезьяньи мускулы, думать обезьяньими мыслями. Нет, если уж мы хотим испробовать новые способы жить, наши поселения и города должны быть совершенно иными, не отягощенными памятью о Земле.