Влажная покатость округленных стен, до которых они дотрагивались руками, говорила о законченности окружающего их пространства.

– У меня такое ощущение, что эта сволочь, на х*й, нас с тобой опять замуровала, – чуть слышно шептала Рита.

– А ты плюнь на все, здесь все искусственное, и темнота, и смерть, – попытался успокоить Риту дядя Абрам.

Прижимаясь губами к ее щеке, он чувствовал прекрасную солоноватость ее стекающих слез. В темноте любые ощущения становятся ярче и безумнее.

– Смерть не может быть искусственной, – ответила Рита.

Она плакала беззвучно, чтобы не огорчать дядю Абрама, но дядя Абрам трогал губами ее мокрые щеки и проглатывал в себя так же беззвучно ее слезы. Ему казалось, что чем больше он проглотит ее слез, тем скорее они выйдут на свет.

– Ты не боишься?! – спросила Рита.

– Боюсь! – честно признался дядя Абрам. – Но ты со мной рядом и мои страхи куда-то улетают!

– Эх, сладкий ты мой, как же я счастлива, что ты у меня есть, – вздохнула Рита.

В эту минуту дядя Абрам положил свою руку на ее большой пульсирующий живот.

Ощущалось, что там внутри происходит что-то невероятное.

«Размножение, оно как взрыв Вселенной, из каждой клетки вырывается мое безумное «Я», – подумал дядя Абрам.

– Расскажи мне что-нибудь, – попросила Рита, – в прошлый раз ты мне что-то рассказывал о дочерях Лота, соблазнивших отца, и развеселил меня!

– Хорошо, – сказал дядя Абрам, – я тебе расскажу легенду – миф колумбийского племени улинкитов.

Фактически на этой легенде основывается вся их вера в бессмертие человека и в его божественное происхождение.

Их герой – это богочеловек Эльх, который часто принимает вид ворона. О его рождении рассказывается как о непорочном зачатии. Всех его братьев убил злой дядя – брат матери.

Тогда по совету мудрого старца женщина проглатывает разгоряченный огнем камень и родит героя.

Дядя пытается убить Эльха, бросает его в море, но тот спасается на челноке и поднимает такой страшный потоп, что от него гибнет и злой дядя и все живущие на земле люди, а сам Эльх и его мать превращаются в воронов и улетают ввысь и там прилепляются к небесному своду и дожидаются, пока не кончится потоп.

Однажды Эльх решил похитить небесные светила у хитрого и могущественного вождя, который держал все звезды в трех сундуках под хорошим запором, оберегая свою прекрасную дочь.

Для того, чтобы проникнуть в девушку, Эльх превращается в соломинку и прилипает к чаше, из которой она пьет. Проглотив соломинку, она родит сына.

То есть возвращает из себя проникнувшего в нее Эльха, который потом и похищает светила у своего деда. Вот такая история!

– И в чем же тогда проявляется их вера в бессмертие?! – спросила Рита.

– А разве сами превращения Эльха в ворона, в соломинку, само происхождение его от раскаленного огнем камня, который глотает его мать, это не намеки на само бессмертие?! – ответил вопросом на вопрос дядя Абрам.

– Да, это просто сказка, – усмехнулась Рита.

– Может, это и сказка, но она дает представление о том, что люди уже в далеком прошлом несли в себе знание о потустороннем мире, пусть они и не могли сказать, где кончается один мир и начинается другой, зато они видели, как зримый и невидимый мир переплелись между собой.

Так мужчина, посеяв свое семя в женщине, сам же из нее и рождается, то есть в самом акте они уже ощущали выходящее из него бессмертие!

В конце концов, они чувствовали свое бессмертие, а это уже многое значит!

– Но если человек бессмертен, то куда же делись все люди прошлых времен?! – спросила Рита.

– Древние люди считали, что их душа находится в вечном странствии, а поэтому и превращали своих героев то в зверей, то в птиц, – задумчиво прошептал дядя Абрам.

– А сам-то ты как думаешь?!

– Я думаю, что человек не раз и не два может даже при жизни побывать на том свете, находясь, то во сне, то в обмороке, – с улыбкой ответил дядя Абрам.

– Ой, а мне недавно такой кошмар приснился, – торопливо заговорила Рита, – будто мой живот как дверка открывается, а оттуда выходит наш прекрасный мальчик, а потом его за руку куда-то уводит продюсер! – на последнем слове Рита заплакала.

– Не плачь, дорогая, – дядя Абрам обнял ее. В этот миг он хотел ею обладать сколько угодно, утешая как угодно, лишь бы только никто не дотронулся до нее! И лишь бы она всегда оставалась его женщиной!

Окружающая их темнота уже не казалась дяде Абраму страшной реальностью, даже наоборот, эта темнота в какой-то степени защищала их, как чрево матери защищает живое дитя в форме зародыша, зарождающейся жизни.

Жажда, которой они мучились, как-то переборола сама себя, и их увлек взаимный разговор о бессмертии.

Они были интересны друг другу, а самое главное они уже чувствовали, что не могут друг без друга жить.

– А я думаю, что Любовь доказывает наше Бессмертие лучше всего, – прошептала Рита, и дядя Абрам с ней согласился.

– Между прочим, я сказал то же самое, – заметил дядя Абрам, – только я говорил не про Любовь, а про акт, хотя под актом и подразумевал Любовь, обращенную в действо!

– А я думала, что актом ты называл один только трах, – засмеялась Рита.

– Да, что это за смех такой?! – раздался из темноты сердитый голос продюсера.

– А вы, наверное, хотели, чтоб мы плакали?! – с иронией спросил его дядя Абрам. – Или отвешивали вам комплимент за высокое качество пытки!

– Я не желаю слушать вас! – взвизгнул продюсер. – Вы уже действуете мне не нервы!

– Можно подумать, ты на нас не действуешь, дерьмо вонючее! – усмехнулась Рита.

– Ну, ладно, вы еще пожалеете об этом, – пропыхтел продюсер и замолчал.

Одновременно с его молчанием зашумела вода. Она лилась сверху бурными потоками, как будто тропический дождь, вода прибывала с бешеной скоростью. Дядя Абрам с Ритой встали, обняв друг друга.

– Держись за меня, – сказал он и ухватив Риту за локоть, поплыл с ней в темноте.

Как ни странно, но стен вокруг не было, а вода сверху падала и падала.

Вскоре дядя Абрам уткнулся в стену, нащупав рукой, приделанную к ней лестницу, и подтолкнув к ней Риту, помог ей по ней подняться, и сам полез за ней следом. Тут же вода перестала течь.

– Ну и как вам водичка?! – раздался, совсем рядом, веселый голос продюсера, но они промолчали, продолжая подниматься все выше и выше.

– Молчите, значит, боитесь, а боитесь, значит, уважаете! – засмеялся продюсер.

– И когда он заткнется?! – прошептала Рита.

– Наверное, когда рак на горе свистнет, – вздохнул дядя Абрам. Они поднимались все выше и выше, хотя лестница не кончалась и казалась им бесконечной.