Софья зажмурилась и отвернулась. В животе ворочался отвратительный липкий ком не страха даже – панического ужаса. Отдышавшись, Софья отважилась открыть глаза и тотчас же увидела еще один гогуль, запачканный кровью посильнее первого.

– Вон там, – пролепетала она. – Гогуль.

Шани посмотрел туда, куда указывала дрожащая рука Софьи, и пренебрежительно хмыкнул.

– Не бойся. Он тебя не укусит. Если ты не ведьма, конечно. А ведьм ему положено кушать. Сырыми и без соли…

Подозрение в ведьмовстве оскорбило Софью до глубины души. Она нахмурилась и промолчала, хотя с языка так и рвался достойный и хлесткий ответ. Но с Шани станется бросить ее в лесу, и как тогда она выберется к людям в одиночку?

Соломенные куклы попадались и дальше: расположенные вдоль тропы, они словно стояли на карауле, не пропуская лесную ведьму к людям. Окровавленные головы смотрели вслед всадникам, и Софья всем существом ощущала их слепые тяжелые взгляды. Спустя час пути живой лес потихоньку стал умирать: всадникам все чаще и чаще попадались иссохшие деревья. Чья-то злая сила искривила их стволы и выпила соки: теперь коряги тянули ветви к тропинке, будто пугали и грозили. Гогулей стало еще больше: видимо, жители лесного поселка потратили немало времени и сил, чтобы отвадить ведьму от своих домов: страх, который она им внушала, был сильнее страха перед мертвым лесом.

– Зачем мы туда едем? – робко спросила Софья.

– К ведьме, – коротко ответил Шани. – У меня к ней есть разговор.

– Неужели вы разговариваете с ведьмами? – выпалила Софья. – Я думала, что вы их сразу же посылаете на костер.

Шани усмехнулся.

– На костер – это обязательно, но, вообще, я люблю поговорить, – он остановил свою рыжую лошадку, которая, в отличие от Софьи, не была обеспокоена присутствием чародейства, и спрыгнул на землю.

Софья последовала его примеру. Привязав лошадей к одному из деревьев, Шани прикинул, куда идти, и уверенно направился в самую чащобу, напролом через кусты. Подхватив подол дорожного платья, Софья последовала за ним.

Когда колючие ветви и сухие сучья почти полностью изодрали ее чулки, наградив уймой кровоточащих царапин, то лес неожиданно кончился: путники вышли на небольшую солнечную поляну, сплошь усеянную разноцветными искрами цветов. После пути сквозь лесной сумрак здесь было чудо как хорошо; Софья хотела было что-то сказать своему спутнику, но вдруг с изумлением и ужасом обнаружила, что тот бесследно исчез. Только что, мгновение назад, он стоял чуть впереди, закинув на плечо вещмешок и жуя сорванную травинку, а теперь его нет.

Да и леса уже не было. Спустя несколько секунд Софья уже не помнила о нем. Она сидела в углу своей комнатки в приюте Яравны, тряслась от страха и сбивчиво молилась. Снаружи доносился грохот и хмельные крики. Софью искали по всему дому: одному из подвыпивших гостей, молодому генералу в расшитом золотом мундире, очень приглянулась милая кудрявая девочка. Напрасно Яравна уверяла, что эта воспитанница пока не может быть отдана покровителю – Заступник великий и всемогущий, да ей и четырнадцати еще нет! – но генерал хлестнул Яравну по щеке и отправился на поиски приглянувшейся ему девочки с тем же рвением, с каким ходил на маневры.

Сжавшись в углу, Софья слышала визг и грохот в соседней спальне. Еще чуть-чуть, еще совсем немного, и ее обнаружат, а Яравна, получившая оплеуху, не станет вмешиваться, потому что получит еще и деньги: генерал был богат и щедр. До Софьи донесся звук очередной пощечины, и визг оборвался. Хлопнула дверь, и на какое-то время стало тихо. Потом Софья услышала шаги: генерал шел к двери ее спальни.

– Пожалуйста, – прошептала Софья, закрывая голову. – Шани, пожалуйста. Помогите мне.

Сквозь ковер на полу прорастали мелкие белые и розовые цветы с легким сладким ароматом. А под цветами – теперь Софья видела это отчетливо – были кости. Человеческие кости. Софья завизжала от ужаса, и именно в этот момент генерал схватил ее за шиворот и куда-то поволок.

Когда стоявшая рядом Софья исчезла, Шани даже не успел удивиться. Вскоре он забыл, кто такая Софья: провалившись на пять лет назад, он шел по лесу, переведя боевую пистоль в руке в рабочее положение и вглядываясь в гогулей: на сей раз они были вывешены не только для того, чтобы отваживать ведьм, но и чтобы указать дорогу инквизитору. Впрочем, ведьмы сейчас не было: в ее бывшей избушке теперь обитал то ли беглый каторжник, то ли какой-то местный бандит, а брант-инквизитор Торн, как единственный представитель законной власти в этой части Залесья, решил взять поимку преступника на себя.

Он не был новичком: ему уже не раз и не два приходилось иметь дело с уголовниками. Он очень хорошо стрелял и не учел лишь одного: запах растения кабута, в обилии водившегося в этих краях, притуплял внимание и погружал в сон.

Шани не ожидал еще и того, что бывалый бандит не захочет становиться жертвой залетного инквизитора – поэтому и устроил на тропе засаду. Впрочем, бандит тоже не предполагал, что на перестрелку надо брать пистоль, а не клинок, и поэтому успел нанести только один удар.

Шани среагировал быстро, заметив краем глаза движение сбоку и выстрелив навскидку, не целясь, но изогнутое лезвие короткого сулифатского меча, Бог весть как угодившего в эти края, все равно задело его, проехав по груди и скользнув вбок. Бандит удивленно посмотрел на инквизитора, закашлялся и, сплюнув сгусток крови, медленно осел на землю.

Шани тоже рухнул в траву, не чувствуя ничего, кроме боли. Под боком быстро становилось мокро, кровь лилась и лилась, и он понимал, что надо бы как-то подняться и идти обратно в поселок, пока он еще может двигаться, но для этого у него не было больше ни сил, ни воли.

Так он и лежал в траве, пока из-за деревьев не вышла Хельга.

Легкая, красивая, пронизанная каким-то золотистым светом, она приблизилась к лежащему и опустилась на колени рядом. Длинные каштановые волосы вместо мальчишеской стрижки и светлая туника до пят, какой она никогда не носила при жизни, превращали Хельгу из земной девушки в недостижимого небесного духа.

– Я умираю, – радостно сообщил Шани. – Скоро мы будем вместе.

Хельга улыбнулась и провела невесомой ладонью по его груди. От тонких пальцев веяло живым теплом, но сами они были почти прозрачными. Хельга была рядом – и в то же время запредельно далеко: это было страшное, призрачное чувство.

– Не говори глупости, – сказала она. – Ты будешь жить еще очень-очень долго. Все будет хорошо.

Свет становился ярче: теперь Шани мог видеть сквозь Хельгу очертания стволов. Боль отступала, и вместе с ней уходила и Хельга, растворяясь в лесном воздухе. Он протянул руку, попробовав ухватить ее за тонкое запястье и удержать, но Хельга лишь улыбнулась и растаяла.

– Останься. Или меня забери, – горестно промолвил Шани и проснулся.

Он лежал на лавке, накрытой лохматой шкурой. Никакой раны больше не было: нанесенная лесным лихоимцем пять лет назад, она давным-давно успела зажить. И Хельги не было тоже: прикоснувшись к нему во сне, она пропала – не найдешь, не догонишь.