class="p1">Индивидуальность проявляется как в телеграфировании, так в почерке. М-р Холл, мемфисский телеграфист, мгновенно опознал говорящего — по тому, что музыканты называют «стилем» — как своего бывшего северного коллегу. И послал ему следующее сообщение:

— Сэвилл, если ты не хочешь, чтобы тебя повесили, уходи. Наша кавалерия уже окружила тебя со всех сторон.

После небольшой паузы удивленный мятежник ответил:

— Как ты узнал меня? Я здесь уже четыре дня и знаю обо всех ваших военных секретах, но теперь, похоже, времена изменились, и мне кажется, что мне пора заканчивать. Прощайте, ребята.

Он сбежал. В лесу он разрезал провод, вставил свой и с помощью своего устройства просматривал наши официальные телеграммы, в которых были указаны местоположение и точное количество войск Соединенных Штатов в Мемфисе. Сразу же были приняты срочные меры, чтобы впредь подобной утечки информации больше не было.

В июле командование принял Шерман. Однажды к нему пришел один несчастный, чтобы узнать, как ему вернуть обратно своих беглых рабов.

— Я знаю только один способ, сэр, — ответил генерал, — обратиться к Маршалу Соединенных Штатов.

Ничего не подозревающий плантатор отправился на поиски этого гражданского чиновника.

— У вас к нему дело? — спросил его федеральный капитан.

— Да, сэр, я хочу вернуть своих негров. Генерал Шерман говорит, что именно он может сделать это.

— Несомненно, это правда. Так говорит закон.

— Он сейчас в городе?

— Я думаю, скорее всего, нет.

— А когда, как вы думаете, он уехал?

— Думаю, когда пал Самтер.

Наконец, плантатору стало ясно, что «Закон о беглых рабах» сразу же после того, как были изгнаны офицеры Соединенных Штатов, потерял юридическую силу. Он грустно вернулся к Шерману и спросил, нет ли другого способа восстановить его имущество.

— Не имею никакого представления.

— Что же мне делать?

— Закон предусмотрел способ решения подобных вопросов для таких рабовладельцев как вы в таких случаях, но вас оно не удовлетворило и вы разбили машину. Но даже если она вам не нравится, вам бы лучше отремонтировать ее.

7-го и 8-го марта 1862 года состоялась битва при Пи-Ридж в Арканзасе. Нашей армией командовал генерал Кертис. Для того чтобы принять участие в этой битве, бригада Вандевера совершила форсированный марш — с 2-х часов ночи до 10-ти часов вечера они прошли 41 милю. Сражение было очень жестоким, но упорство западных солдат окончательно разгромило повстанцев.

Так случилось, что с Кертисом тогда был только один нью-йоркский корреспондент. Во время битвы он был ранен осколком артиллерийского снаряда. Он отправил свой отчет, со спокойным самодовольством полагая, что он совершенно эксклюзивен.

Но двое других нью-йоркских журналистов из Сент-Луиса, узнав о битве, сразу же поехали к Ролле — ближайшей железнодорожной станции — хотя и в 195-ти милях от Пи-Ридж. Изучив очень немногословные официальные телеграммы, зная, какие в ней участвовали войска, и, ознакомившись с местом сражения по рассказам местного старожила, они написали подробные статьи об этой двухдневной битве.

Использовав все свое воображение, они детально описали каждый эпизод этого сражения. Их отчеты были очень красочны и убедительны. «The London Times» опубликовала один из них, объявив его самым лучшим военным репортажем за всю историю американской войны. Публиковавшие эти отчеты в течение нескольких месяцев подряд редакторы, не знали, что они были полностью вымышленными. Это были всего лишь «Богемские шалости», и они являются единственными отчетами, написанными кем-либо из авторитетных журналистов во время этой войны.

После битвы 15-ти тысячная армия Кертиса продолжила свой трудный путь по Арканзасу. Она не поддерживала никаких коммуникаций, все свои запасы она несла с собой. Когда провизия заканчивалась она захватывала ближайшие мельницы, заготавливала питания на одну-две недели, а затем снова шла вперед.

Каждый день злорадствующие мемфисские мятежники радостно рассказывали нам о том, что армия Кертиса после ужасной резни была захвачена или просто сама сдалась в плен. В течение нескольких недель мы ничего не знали о ней. Но внезапно она появился в Хелене, у Миссисипи, в семидесяти пяти милях ниже Мемфиса, пройдя по вражеской территории более шестисот миль. Несмотря на нездоровый климат, солдаты прибыли абсолютно здоровыми, усталыми и оборванными, но в прекрасном настроении и с огромным обозом. Самой популярной была шутка, что каждый рядовой привел с собой одну лошадь, одного мула и двух негров.

Военные корреспонденты, испытывающие невероятное отвращение к дискомфорту и совершенно несъедобной пище Миссури, Арканзаса, Теннесси и Миссисипи, часто пророчествовали то, что им самим казалось чем-то невероятно экстравагантным и смешным:

— Когда война войдет в Цинциннати или Чикаго, здесь все станет по-другому. Мы будем развалясь в креслах сидеть в нашей гостинице и наблюдать за сражениями.

Но в сентябре эта шутка стала реальностью. Брэгг, оставив Бьюэлла далеко позади в Теннесси, вторгся в Кентукки и серьезно угрожал Цинциннати.

Было объявлено военное положение, и все жители Цинциннати начали вооружаться, участвовать в учениях и строить укрепления. За один день 25 000 горожан внесли в списки свои имена и были распределены по ротам. Четыре тысячи человек работали над укреплениями Ковингтона. Владельцы газет копали окопы. Конгрессмены, актеры и художники либо расхаживали с ружьями как заправские солдаты, либо трудились в штабах.

Из мансард, подвалов и кухонных кладовых извлекли несколько тех, кто пытался уклониться от строя и войны. Один парень, одетый в платье своей жены, мыл руки, и в таком виде и был обнаружен патрулем. Немецкая гвардия сорвала с него кринолин и с хохотом отправила в рабочую команду.

Пришли новые волонтерские полки из Индианы, Мичигана и других северо-западных штатов. Фермеры, молодые и старые, прибывали тысячами, со своими ружьями и старыми мелкокалиберными винтовками. Они были везде — на рынке, в общественных зданиях, на улице. Они приезжали даже из Нью-Йорка и Пенсильвании, до тех пор, пока генерал Уоллес не был вынужден телеграфом сообщить всем, что больше людей не требуется.

У одного из этих деревенских парней не было другого оружия, кроме старой сабли времен Революционной войны. Однажды утром на Сикамор-Стрит собралась огромная толпа зевак — он вытащил из ножен проржавевший клинок, внимательно осмотрел затупившуюся кромку, опустился на колени и осторожно целых полчаса правил ее о край каменной плиты. Затем, решив, что сабля достаточно остра, он вновь вернул ее ножны и с видом победителя пошел дальше. Его серьезность и торжественность были так комичны!

Прежде чем в погоне за Брэггом отправиться на Север, Бьюэлл должен был покинуть Нэшвилл. Военный губернатор Теннесси Эндрю Джонсон умолял, уговаривал и угрожал, но безрезультатно. Он торжественно заявил, что, если армия уйдет, он со своими четырьмя полками останется