всему, подвернул невпопад лодыжку. Вторую уже. А когда что-то во тьме издало протяжный, утробный рык, бедолага затих.

Для профессора мир сузился до него самого — и монстра, что медленно надвигался на него из темноты. Альдред опёр обрез на перила, рассчитывая убить чудовище одним точным выстрелом в голову. Но когда оно появилось в поле зрения, поколебался.

Фонарь вырвал из мрака нечто в два человеческих роста. Это был заражённый, без сомнения. Только вот упырь отличался от всех, кого ренегат встретил ранее. По всей видимости, отъелся на бездомных и золотарях.

Профессор тоже увидел его. Стал отползать назад, стискивая зубы, чтобы не завопить. Монстр не спешил, чувствуя, что добыче от него никуда не уйти. Сгорбленный, колосс всё поднимался и поднимался в полный рост. Лапы упёрлись в песок, устилавший бетонный пол. Пасть разверзлась, являя кривые жёлтые зубы. С тонких губ капала слюна.

Ренегату было бы в пору хотя бы попытаться спасти своего проводника. Но в последний момент палец отстранился от спусковых крючков. Альдред не обманывал себя: с двумя увечьями ног Маттео Цанци — не жилец. Если рискнуть, можно отправиться к горе Мидал вслед за ним. Флэй стал выжидать. Сознание парализовало.

Ему следовало бы бежать, пока не поздно. Только вот вид существа задержал его на одном месте, поражая монструозностью. Тварь выбралась на свет — лишь на половину.

Беглеца упырь не замечал. Альдред хотел, чтобы так было и впоследствии. Поэтому сидел в железном переходе тише воды, ниже травы. Скрывался во тьме, пока проводник испускал последнее дыхание.

Утробно рыча, людоед потянул длинную лапищу с раскидистыми, когтистыми пальцами к профессору. Словно кот к мыши, загнанной в угол. Бродяга не вытерпел. Закричал, что было мочи. Поначалу он звал Флэя беспомощно:

— Синьор?!. Синьор! Синьо-о-ор!..

Чудовище дёрнулось навстречу бездомному, легко поднимая его над землёй обеими руками. Тот задрыгал ногами в попытке вырваться. Монстр сдавил ему торс, и Цанци захрипел. Носки смотрели в пол. Маттео умолял упыря:

— Нет! Пожалуйста! Пожалуйста…

На мгновение нечто замерло. Казалось, мольбы натолкнули его на некую мысль. Будто в его голове прозвучали отголоски прошлой жизни, размазанные по остаточному сознанию заражённого. Тварь пророкотала что-то, не разжимая пасти.

Альдреда начало тошнить. От переростка несло похлеще, чем от целой своры мелких упырей-бегунов. Предатель помотал головой. Натянуть респиратор Адельгейма не решился. Воздух, казалось, чересчур шумно проходил через фильтр. Флэй застыл.

Челюсти заражённого разверзлись. Монстр в мгновение ока впился зубами в голову Маттео Цанци. Тот закричал приглушённо, раз его голова оказалась в пасти твари. Упырь стал резко дёргать из стороны в сторону, пока не сорвал черепушку с шеи бедолаги.

Когда ему это удалось, людоед стал тщательно пережёвывать человечину. Тело профессора больше не представляло для него никакого интереса. Он проглотил перемолотую в кашу плоть с костями, бросил труп и уполз, ревя, обратно во тьму.

По песку змеилась кровь, хлеставшая из раны.

Ренегат выдохнул с облегчением, до сих пор едва ли веря в то, что выжил. Он помотал головой, припадая к полу. Свой обрез держал над головой. За то, что бросил профессора в беде, предатель себя не корил. Попутчики могли умереть оба.

Если верить словам покойного Маттео Цанци, идти ему осталось всего-ничего. Нужно поднажать — и тогда глазам откроется поверхность. Лишь сейчас Флэй осознал простую истину: под тучами Саргуз гораздо безопаснее, чем во тьме канализации.

Ибо здесь обитает нечто такое, что выходит за грани человеческого осмысления.

Альдред бегло осмотрел окружение. О каких стоках говорил профессор, ему было ясно. Только вот найти в темноте, как подобраться к ним поближе, он не сумел бы.

По крайней мере, без света фонаря.

«Свет», — вдруг призадумался Флэй.

В глубине убежища тварь всё тянула свой гулкий рокот, слепо блуждая в поисках новых жертв. Тут-то ренегата осенило: Свет и Тьма едва ли дали ему избежать встречи с монстром. Он попросту отсрочил неизбежное. И быть может, собственную гибель.

Фонарь лежал на песке нетронутым. Рядом с трупом профессора, которое пробирало от судорог. Облегчение сменил страх. А уже его — ужас и злоба.

Дезертир должен был спуститься вниз. На территорию чудовища-переростка.

Он прошипел еле слышно:

— Проклятье…

Глава 11. Тощак

Человек, встретив нечто, с чем ранее не сталкивался, склонен давать имя тому, что видел. Как если бы тем самым ему стало бы проще совладать с потрясением.

Так, Альдред Флэй нарёк свору заражённых «упырями». Восставшие мертвецы, алчущие крови и плоти живых. Эти не похожи на прототип из мифов Западного Аштума. И тем не менее, попадание почти в яблочко.

Для твари, убившей проводника, у ренегата тоже нашлось название. При виде монстра у дезертира возникли прямые ассоциации. С существом из старониренской эпической поэмы об убийце чудовищ. В детстве он любил слушать вырезки оттуда.

Грендель — так называли огромного людоеда, наводившего ужас на северное королевство, которого, возможно, никогда и не было. По хотению Флэя, было имя собственное — стало имя нарицательное.

Не то тролль, не то огр, не то великан. Из эпоса было ясно одно: чистое воплощение зла.

В этом свете и предстала тварь перед глазами предателя.

Два человеческих роста в одном теле.

Ноги и руки — продолговатые и тощие.

Мертвецки бледная кожа, как и у каннибалов.

Одежда растянулась и порвалась на его худощавом теле, повиснув рваньём.

Глаза свои монстр потерял: из черепной коробки пробивались друзы чёрного нектара, напоминая корону.

А в остальном — обыкновенный упырь.

Его природа казалась противоестественной. Даже на фоне мелких людоедов-бегунов. У ренегата в голове не укладывались его габариты. Он гадал, сколько человечины было нужно сожрать гренделю. Скорее всего, монстр являлся исключением из правил, а не закономерной эволюцией заражённого. Вероятно, все эти дни он кормился бездомными, коих тут имелось в изобилии. Ещё совсем недавно.

Здесь, в чреве Саргуз ему было самое место. На поверхности великан бы устроил настоящую бойню. Дезертира пугала неизвестность. Если с упырями он уже научился справляться, то найти управу на огра ещё предстояло. Только вот не хотелось. И всё же, обстоятельства толкали спуститься к нему.

Больше же всего Альдред испытал ужас от того, как людоед-переросток расправился с Маттео Цанци. Он вспомнил останки, на которые наткнулся в канализации. Схожий подход. Видимо, это был грендель.

Почему он откусывал только головы? Хотел Флэй, или нет, был должен выяснить.

Когда тварь уползла обратно во мрак, ренегат ещё оставался, где затаился. Он выждал несколько минут, прежде чем собрал свою волю в кулак. Выдохнул,