не стал. Никто не должен был знать без особой надобности, что Альдред Флэй бросил вызов Священной Инквизиции.

— Давайте пойдём дальше, юный инквизитор. Я Вас проведу, но и мне нужно торопиться, — зазывал Маттео Цанци, обгоняя попутчика.

Они вошли в катакомбы. Пыльные, сухие, провонявшие давешней смертью.

Беглец огляделся по сторонам. Это была просторная галерея. В стенах выдолблены множественные локулы.

Впрочем, далеко не во всех углублениях остались глиняные вазы с прахом первых гармонистов. Тогда ещё хоронили по языческому образцу в большинстве своём: в гробах. Деревянных, главным образом. Древесина сгнила. Кости либо окаменели, либо превратились в муку.

Часть захоронений под гнётом лет сама разрушилась, а часть — расхитили позднее. Чего и говорить про аркосолии с саркофагами — вот уж, где можно было поживиться. Останки богатеев давно осквернили, разворовав золото, самоцветы и серебро.

Здесь стояла тьма даже более густая, чем на всём протяжении пути, который проделали попутчики. Свет от фонаря едва рассеивал мрак, затрагивая стены широких переходов галереи.

«Жуткое место, — считал ренегат. — И ведь в этих местах ютятся заражённые. Разбойники пытали удачу. Если здесь и был когда-то портал из Серости в Равновесный Мир, Инквизиция, конечно, его рассеяла. Но у стен есть память…»

Слух пронзил нараставший свист. В какой-то момент мрак приобрёл насыщенный серый оттенок. Пространство чуть поодаль стало мыльным. Всё забурлило, загудело. И сквозь шипящий шум Альдред услышал голоса людей, которых давно уже нет в живых.

Душа ушла в пятки. Всего лишь хрономираж. Но к ощущениям не привыкнуть.

— Человек — простой смертный — так и останется рабом чародея, так и будет прислуживать Богам, которые ни во что не ставят его. Пантеон говорит, что лишь маги — истинная соль земли. Вассалы их, способные однажды вобрать в себя божественную сущность. Слепленные по образу и подобию небожителей. А что обычный честной люд?

Кто бы это ни говорил, вещал на языке дельмеев. Едва различимое фонетически, старое наречие. Западный диалект. Это был кто-то из идеологов тогдашней секты Равновесия. Уже многочисленная община со своей верой, но ещё не мировая религия.

— Всего лишь плебс? Неполноценные создания? Муравьи-рабочие, которые живут и умирают, лишь бы рой жил, здравствовал и процветал? Разве мы не достойны большего? Такая правда жизни устраивает нас?

— Нет! — отвечали ему несмело собравшиеся. Порядка сотни людей — в унисон.

— Люди даже не подозревают, насколько могут быть сильны. Мы не подозреваем. Чтобы обрести свою Власть, отвоевать свободу, нам не нужны чары. Нам не нужно признание богов. Разум человека — вот его оружие.

— Клинок, рассекающий магов! Клинок, разящий Богов! — крикнул кто-то.

Поднялся гвалт. Людям импонировало светлое будущее, рассказанное во тьме потаённых крипт. Здесь они были в безопасности. Снаружи язычники вырезали их, будто бешеных собак.

И лишь чудом секта расползлась по Западному Аштуму. За считанные сотни лет. Пантеон — и тот нарабатывал свои провинции на обоих кусках материка веками, если не десятками таковых.

— Я покажу вам истину, — продолжал идеолог. — Вы наполнитесь благодатным Светом её. Вы низвергнете на головы вчерашних господ неистовую Тьму, что окутает их.

Ни с того, ни с сего хрономираж оборвался. Альдред выдохнул. Ему резко стало холодно. Он огляделся по сторонам. Послание из прошлого беглец услышал, но не видел тех, кому принадлежали голоса. Видать, они находились в одной из ротонд галереи.

Мертвецов ренегат слушал внимательно. В их речах его привлекло кое-что. Ни о чём таком ему в инквизиторской учебке не рассказывали. Предатель догадывался, почему.

«Их слова не противоречат правде, изложенной в Дюжине Столпов, но… Ни Церковь, ни Инквизиция ни словом не обмолвились о магах. Их представляют иначе. Просто выводок Пантеона — слабый, эдакая пародия на настоящих Богов. А тут… Всё иначе. Чародеи — нечто большее. Их тела — сосуды, которые однажды могут занять Боги.

Пантеон разве не имел собственных тел? С другой стороны, они говорили «небожители»… По небу никто не ходит. Быть может, они пришли из космоса? В конце концов, перед приходом Богов Аштум встретил столько Лун. Они чужие здесь. Но они же оставили ощутимый отпечаток на теле земли.

Боги есть Боги. Существа, за гранью человеческого понимания. Трансцендентные. Какой бы природе ни подчинялся Пантеон, в его власти как создать особую жизнь внутри жизни, так и завладеть ею целиком, дабы ходить по земле смертных…»

Альдред был несведущ в тайных делах Церкви с Инквизицией. Но приблизился к противоречию мироздания больше, чем кто-либо его сорта.

Это всего лишь догадки. Флэй не знал, как относиться к ним. И всё же, он чувствовал: его это пугало. Все нервы будто выворачивало перед лицом неизвестности.

— Синьор, что с Вами? — боязливо осведомился Маттео Цанци. Он засветил инквизитора, впавшего в ступор. — У Вас такой вид, будто призрака увидели…

— А ты? — буркнул ренегат.

— Я лишь задал Вам вопрос, но Вы не ответили. Вот я и подошёл поближе, — оправдывался бродяга, опуская голову.

Дезертир погонял воздух во рту. Церкви доподлинно неизвестно, как и почему Серость приоткрывает завесу тайны тем или иным людям. Он вспоминал. В Городище «Гидра» в полном составе что-то да слыхала. Но Флэй…

Флэй натыкался на особые хрономиражи. Как если бы Актей Ламбезис лично, со всей надлежащей заботой расставил их для него. Разумеется, это невозможно. Однако архонт явно был бы рад, чтоб его преследователь это увидел. Причины кроются в тумане.

Кто бы ни показывал эти образы в катакомбах — Серость, медальон Ламбезиса или Свет с Тьмой, — их видел только Альдред. Следовательно, в этом крылось некое особое Провидение. Вопрос лишь в том, кто является инициатором.

«Седьмая Луна открыла Пантеону путь назад в Аштум. И похоже, что архонт будет или уже стал вместилищем для одного из Богов. Но для кого?..»

Посвящать Маттео Цанци в подробности либо свои измышления дезертир не стал.

— Что тебе было нужно, старик? — перевёл резко тему он — и был таков.

— Я хотел спросить, бывали ли Вы в этих подземельях раньше… — виновато пробубнил бродяга.

— Нет, — честно отвечал предатель. — Просто много слышал о них.

— Что же? — не унимался бродяга.

Флэй вздохнул. Судя по всему, в его случае хрономиража никак не избежать. Подсознание само, как магнитом, притягивает к эпизодам из далёкого прошлого. Сновать по усыпальнице, нервно думая над тем, когда же это произойдёт, Альдред не собирался. Так что он избрал единственный путь, вменяемый для разума клаустрофоба, — отвлечься:

— Веди давай. Я расскажу по дороге, — пробормотал он.

— Хорошо, — не стал спорить Маттео Цанци, отстраняясь. — За мной.

Попутчики направились по широкой южной галерее вдоль стен, украшенных петроглифами