Секретарь Сары Артур Мейнвеэринг решил помочь своей покровительнице и сочинил балладу более чем из тридцати куплетов. Она распевалась на мотив «Лиллибурлеро», песенки, разжигавшей антикатолические настроения против Иакова II во время Славной революции. Баллада всячески поносила «сию горделивую неблагодарную сучку Абигайль» и обливала грязью ее интриги с Харли. Напрямую высказывалось предположение, что увлечение королевой своей «государственной потаскухой» сильно отдает чем-то противоестественным. Начиналось это творение так:

Сара пришла в восторг от этих песенок и приложила все усилия к тому, чтобы привлечь к ним внимание своих друзей. Она даже не погнушалась показать эти творения королеве, с расчетом устыдить Анну до такой степени, чтобы та порвала свою дружбу с Абигайль. Сара уже напрямую говорила Анне, что ее связывает с камер-фрау ненормальная страсть, совершенно сбрасывая со счетов любовные узы этих женщин со своими мужьями. В 1708 году Абигайль родила своего первенца и впоследствии каждый год дарила мужу ребенка. Что же касается Анны, та никак не могла заниматься со своей камер-фрау «гнусным делом по ночам», ибо, в отличие от обычаев того времени, всегда проводила ночи на ложе подле супруга. К тому же историки считают, что с учетом религиозности королевы, ее стыдливости и нравственных убеждений, она никак не могла поддаться противоестественной страсти.

Анна действительно была очень предана своему мужу. Принц Георг, чье здоровье оставляло желать лучшего, осенью того года сильно простудился и 29 октября 1708 года скончался. По свидетельству современников, смерть любимого супруга «погрузила королеву в невыразимое горе, она не отходила от него, пока он не скончался, но продолжала лобзать его до того самого момента, когда дыхание покинуло его тело». Как только Сару известили об этом, она сочла, что ей приличествует явиться ко двору. Вразрез с остальными людьми из окружения Анны, герцогиня считала, что горе вдовы выглядело поверхностным и в нем было много притворного. Она лично удалила из спальни королевы портрет покойного, которым та очень дорожила. Сокрушенная смертью мужа, Анна издала указ о глубоком трауре и сама выдерживала его в течение двух лет. Вдова облачалась исключительное в черные покрывала и траурные одежды, даже ее корсеты и нижнее белье были выдержаны в темных тонах. На этом фоне скорби и печали более чем бестактно выглядело обращение палаты общин, направленное королеве два месяца спустя с требованием «помыслить о втором замужестве» в надежде, что «Господь благословит ваше величество королевским отпрыском».

В начале декабря 1708 года осажденный Лилль наконец пал под натиском сил герцога Мальборо, затем полководец смог захватить Гент и Брюгге. Королева направила ему благодарность за «сии великие достижения, в каковых зело видна десница Божия». В надежде, что последние годы войны привели Францию на грань разорения, парламент проголосовал за выделение огромных сумм и увеличение армии на британском довольствии еще на 10 000 человек. Однако герцог не чувствовал себя уверенно, поскольку на него ополчилась пресса, метавшая громы и молнии против разграбления семейкой Мальборо национального достояния. По рукам ходили карикатуры, изображавшие Сару в виде змеи, изрыгавшей «адский дым» на королеву.

Правда, отнюдь не все деяния герцогини были известны писакам, иначе они действовали бы еще нахальнее. Летом 1708 года Анна пожаловала Саре значительный участок земли из собственности короны, примыкавший к Сент-Джеймсскому дворцу, на котором герцогиня затеяла строительство особняка. Как это водится, в процессе строительства расходы значительно превысили смету, и Сара прибегла к изъятию больших сумм из Личного кошелька королевы. Она всегда нерадиво относилась к своим обязанностям хранительницы и часто заимствовала деньги, позднее возвращая их. Между августом 1708 года и январем 1710 года Сара набрала неразрешенных займов общей суммой 21 800 фунтов, но впоследствии так и осталось неясным, были ли эти средства возмещены.

В страхе, как бы королевская милость не покинула его, Мальборо решил потребовать от Анны знак доверия, попросив ее пожаловать ему занимаемую им должность главнокомандующего пожизненно. Это повысило бы его престиж в глазах союзников и освободило бы от зависимости от межпартийных дрязг. Однако как королева, так и парламент убоялись, что такой знак доверия может привести к военной диктатуре, и королева дала герцогу отрицательный ответ. Враждебность Сары, ничуть не угасавшая, теперь разгорелась еще сильнее, ибо она увидела в этом происки Абигайль.

Надо сказать, что супруг пытался урезонить герцогиню, указывая ей, что наилучшей политикой является «быть учтивой и любезной со всеми своими друзьями и избегать участия в интригах». Он не хотел подрыва своего престижа, ибо за границей основой влияния Мальборо считали то, что его жена пользуется особой милостью королевы. Однако Сара пропустила эти увещевания мимо ушей и продолжала нападки на Анну. Муж же ее в очередной раз пожал лавры победителя, разгромив 31 августа неприятеля в исключительной кровавой и масштабной битве при Мальплаке, в которой приняли участие 190 тысяч человек. Тем не менее Сара решила уйти в отставку со всех своих придворных должностей, но при условии, что они будут распределены между дочерьми четы Мальборо. Однако королева попросила «более не беспокоить ее по сему вопросу». Сарой овладела паника: мало того, что ее не переставали тревожить усиление позиции Абигайль и явное охлаждение королевы к полководцу Мальборо, так еще появились новые соперники – чета герцогов Сомерсет.

Герцог Сомерсет, преисполненный того непомерного чувства собственного достоинства, которое заработало ему среди известной своим самоуважением английской аристократии кличку «гордый герцог», был прирожденным царедворцем, и исполнение самых нудных и приевшихся всем придворных церемоний доставляло ему неописуемое упоение. Возможно, это было одним из причин благосклонности Анны, которая придавала огромное значение придворному церемониалу. Герцог слыл за вига, но в последнее время его отношения с Мальборо, Годольфином и руководством партии сильно охладели. Сара утверждала, что в 1704 году Анна будто бы назвала его «дураком и лжецом» и собиралась отправить в отставку за разглашение секретов кабинета министров, но с тех пор Сомерсету удалось успешно втереться к ней в доверие. В течение лета 1709 года герцог и на пару дней не отлучался из Виндзорского замка, а к следующей весне «стал одним из ее величайших любимцев, проводившим с ней более часов в день… нежели Абигайль».