И этот фрагмент показали.

А следующую фразу: «Но 1 января 1995 года, в день своего рождения, Павел Сергеевич должен был пустить себе пулю в лоб или хотя бы добровольно покинуть пост министра обороны за обман президента в отношении Чеченской операции, которую Павел Сергеевич с треском провалил» — этот текст из моего интервью вырезали.

За четыре года проживания в доме на Осенней я почти ни у кого, кроме Барсукова, в гостях не побывал. Пару раз заходил к Тарпищеву, заодно увидел, что такое настоящий европейский ремонт.

Один раз посетил Юмашева. У Юмашева жила немецкая овчарка по кличке Фил. Вот она очень ловко среди разбросанных вещей пробиралась. Фил этот, кстати, стал участником настоящей трагикомедии.

У помощника президента, Льва Суханова тоже был пес — Красс, родной брат моей собаки Берты. Они от одной матери, из одного помета.

Умные, красивые немецкие овчарки. Так что мы с Сухановым своего рода «собачьи» родственники.

А Юмашевский овчара Фил — более крупный на вид, к тому же злейший враг Красса. Эти псы сделали «кровными» врагами и своих хозяев.

Юмашев и Суханов друг друга на дух не выносят.

Овчарки Красс и Фил, если встречались на улице, обязательно злобно дрались. С Филом, как правило, гуляла жена Юмашева, Ира Веденеева. Он ее таскал на поводке куда хотел.

Красса выводил на прогулку Лев Евгеньевич. В одной из собачьих потасовок Суханов не сдержался и, оттаскивая своего Красса, сильно пнул Фила ногой в бок.

У собак память получше, чем у людей. И вот однажды, возвращаясь с работы в хорошем настроении, Лев Евгеньевич решил наладить отношения с Филом, которого вывела на прогулку жена Юмашева.

— Ну что, Фил, когда же мы с тобой будем дружить, когда перестанем ругаться с Крассом? — назидательным тоном вопрошал Суханов, поглаживая собаку.

Она прижала уши, терпеливо выслушала примирительную речь и внезапно, молниеносным движением тяпнула оторопевшего помощника президента между ног, в самое интимное место. Ира с трудом оттащила пса, но Фил вырвался и укусил еще раз. Бедный Лев Евгеньевич упал, брюки быстро пропитались кровью. Жена Юмашева бегом отвела пса домой и на своей машине доставила пострадавшего в ЦКБ, благо больница эта в двух минутах езды от нашего дома.

Операция прошла успешно, но возмущение покусанного не утихало. Оказывается, Ира цинично сказала ему по дороге в больницу:

— Что вы так волнуетесь, Лев Евгеньевич? Вам детей уже не рожать.

Недели через две Суханова выписали, и он стал ходить по дому, собирая подписи под письмом против собаки Юмашева. Лев Евгеньевич призывал жильцов объединиться, чтобы выселить Валентина из президентского дома вместе с собакой, которая бросается на людей и откусывает у них самые ценные органы.

Барсуков, прочитав письмо, попытался охладить пыл пострадавшего:

— Да ладно, кончай ты собирать подписи, ничего у тебя не получится.

Суханов после этого прекратил сбор подписей, но посчитал, наверное, нас с Барсуковым безжалостными соседями.

…Прошло совсем мало времени после этого инцидента, и возникла очередная проблема. Многие соседи по политическим мотивам стали избегать встреч друг с другом. Гайдар, снятый уже со своей высокой премьерской должности, старался попозже вернуться и не попадаться никому на глаза. Но все-таки однажды он столкнулся со мной около подъезда, когда я свою овчарку Берту выгуливал. Мне было смешно наблюдать, как упитанный Егор Тимурович бежал от машины к лифту, лишь бы не встретиться со мной взглядом.

А потом, в 1996, случилась и моя внезапная отставка.

Таня Дьяченко после моей отставки более других старалась избежать случайных встреч. Но все равно мы однажды столкнулись в подъезде. Я уже к тому времени стал депутатом Госдумы, шел с женой и дочерью в гости. Таня, словно мышь, проскользнула мимо нас. Я ее в первый момент даже не узнал — она сильно изменилась внешне, постарела.

Видимо, действительно тяжела она, «шапка Монома-хини».

После моей отставки наши общие знакомые рассказывали, что Таня хотела со мной переговорить, но не решалась это сделать.

— Но Саша меня не примет, Саша со мной встречаться не будет, — вздыхала она при этом. — У него такой же характер, как у папы.

Тут она ошибалась — характер у меня лучше.

Похожую сказку рассказывал всем и Юмашев. Дескать, он мне каждый день названивает, а я трубку не беру. Вранье все это, ни разу Юмашев мне не звонил».

Осы покинули гнездо

Сегодня маленький желтый кирпичный дом на Осенней похож на Летучего Голландца, затерявшегося в Бермудском треугольнике трех пересекающихся дорог. Стены есть, а жителей нет. Даже охрана сидит на входе, в маленькой своей будке-«курятнике», чай пьет да в карты играет. Да вот только кого эта охрана охраняет?

Разлетелись жильцы кто куда, словно распуганные перелетные птицы, для которых проблеснувшие лучи солнца демократии и перестройки оказались холодными и обманчивыми, словно призраки-миражи.

Летом 2007 года жители близлежащих домов рассказали мне, что в Доме на Осенней давно они уже никого не видят из «высоких гостей». Говорят, это даже хорошо, потому что эта «коммуна» очень скоро перестала быть «демократическим раем», жильцы очень быстро перессорились друг с другом, и желтый кирпичный дом начал напоминать улей, набитый рассерженными осами. Как нельзя лучше история этого дома показала, какие истинные мотивы объединяют его жильцов. Никакие общие идеи — демократии, либерального рынка, свободной экономики — его жителей не объединяли. И даже элитная жилплощадь, огромные уютные квартиры, правительственная спецсвязь и наличие круглосуточной охраны не были в их сознании главными. Оказалось, что жильцам интересно совсем даже не это. Единственной мотивацией, заставляющей политиков слетаться в этот желтый дом, была близость к президентскому телу Бориса Ельцина. Желание всегда пребывать в его «команде» — не для того, чтобы проще было реализовывать на практике идеи рынка, а для того, чтобы прагматично решить все свои корыстолюбивые интересы.

Когда шли президентские выборы 1996 года, то его жители уже тогда по политическим мотивам не общались друг с другом. Одни из них оказались сброшены с президентского корабля, другие — в других «лодках», курс которых не всегда совпадал с ельцинским.

Говорят, что тот период конца 90-х годов прошлого столетия для жильцов «президентского дома» был довольно нервозным.

Предположение Бориса Ельцина о том, что собранная в одном месте политическая элита, готовая париться в одной бане и есть раков с одной тарелки, будет особенно счастлива от соседства друг с другом, с треском провалилось. Не случайно же на Старой площади бытовал этикет общения, согласно которому людям запрещалось обсуждать все темы, связанные с семьей, отдыхом, привычками и хобби. Сухость делового общения была страховкой, необходимой для того, чтобы предотвратить конфликты «на бытовой почве». Этакой невидимой цепью, удерживающей политических львов на равной друг от друга дистанции, не дающей им возможности сцепиться друг с другом.