ИЗ КНИГИ А.КОРЖАКОВА «ОТ РАССВЕТА ДО ЗАКАТА»:

«Жить в экологически чистом Кунцеве было и престижно, и удобно. Престижно, потому что там строились такие же спецдома, как тот, что и для Ельцина. Удобно, потому что Кунцево находилось на правительственной трассе, соединяющей Кремль с Барвихой и Жуковкой (Рубле-во-Успенское шоссе — Рублевское шоссе — Минское шоссе — Кутузовский проспект — Калининский проспект). На трассе практически не было светофоров, а машин тогда в Москве было куда меньше, чем сейчас. Даже не нарушая скоростного режима, из Кунцева до Старой площади можно было добраться за 15 минут. Из других столь же отдаленных окраин города — в лучшем случае за полчаса, а то и за 40–45 минут.

Не случайно, что именно в Кунцеве была построена Центральная клиническая больница (ЦКБ), так называемая «Кремлевка». Она дополнила старую кремлевскую больницу, располагавшуюся в одном квартале от Кремля — на улице Грановского (ныне Романов переулок). Кунцевская больница равно удалена и от центра города, места работы всех высших начальников, и от дачных поселков на Рубле-во-Успенском шоссе — места, где они постоянно жили.

Мечта Ельцина иметь квартиру именно в Кунцеве осуществилась. Но, естественно, после того, как он взял власть в свои руки. Прямо напротив ЦКБ, на другой стороне Рублевского шоссе, на Осенней улице, был специально построен дом, куда и вселилась семья Ельциных, а также семьи его дочерей и ряда других приближенных в тот момент к Ельцину чиновников — Гайдара, Коржакова, Илюшина. Разумеется, сам Ельцин там практически не появляется, а лишь проносится мимо дома на Осенней, когда едет со своей госдачи в Горках-9 в Кремль или обратно.

История «президентского дома» такова. Однажды по дороге в Барвиху президент заметил недалеко от выезда на Рублевку миленький недострой, который затеял экс-на-чальник одного из управлений Минздрава Евгений Чазов. Рядом с огромным «чазовским домом» планировался еще один, маленький, двадцатидвухквартирный. По распоряжению Ельцина оба этих два дома Чазова в Крылатском довели до ума в течение 1992–1993 годов. В большом, бордовом, квартиры раздали «людям из Минздрава». А в маленьком желтом доме на шестом (последнем) этаже решил обосноваться первый президент России.

Кандидатуру каждого соседа президент утверждал персонально. Но коммунального рая на Осенней не вышло. Вскоре все соседи перессорились настолько, что в лифте отворачивались друг от друга. А потом и вовсе разлетелись кто куда — главным образом по загородным виллам.

А начиналось все вот как.

В Барвиху-4, на госдачу, мы следовали по Рублевскому шоссе и ежедневно проезжали мимо недостроенного кирпичного дома, стоящего метрах в трехстах от трассы. Были возведены только стены из светлого кирпича, но они от сырости покрылись плесенью. Шеф попросил:

— Выясните, чей это недостроенный дом.

Оказалось, он уже лет десять пребывает в таком плачевном состоянии и принадлежит Центральной клинической больнице — «Кремлевке». Затеял строительство Евгений Чазов, начальник Четвертого главного управления Минздрава СССР, и думал, что в двадцати запланированных квартирах поселится высшее руководство управления, однако сил на достройку не хватило…

Первыми эти заплесневевшие стены посетили мы с Михаилом Ивановичем и решили, что проще начать строительство с нуля — сырость пропитала насквозь каждый кирпич. К тому же под каждую квартиру необходимо было вести кабели правительственной связи, значит предстояло нарастить пол на 20–30 сантиметров. Да и расположение дома с точки зрения безопасности было не намного лучше, чем прежняя квартира Ельцина в казенном доме на Тверской.

Поразмышляли мы и пришли к выводу: доложим президенту все как есть, а он пусть решает. И президент решил: будем жить здесь, на Осенней улице, все вместе.

Сначала отмыли с фундамента плесень специальным раствором. Потом подключились опытные строители. Павел Грачев помогал, выделял военных.

После того как начали строить, Борис Николаевич, вспоминая свою строительную молодость, едва ли не ежедневно спрашивал меня:

— Как идут дела?

Барсуков ему о каждом шаге строителей рассказывал: плиты завезли, панели доставили, паркет кладут…

Весной 92-го года Михаил Барсуков поехал в Сочи — Борис Николаевич проводил там отпуск. Показал планировки квартир, и члены семьи Ельцина чуть не повздорили — каждый видел расположение комнат в квартире по-своему. Наконец определились. Борис Николаевич решил одну квартиру, этажом ниже, отдать семье старшей дочери Елены Окуловой, а две квартиры верхнего этажа соединить в одну. Через спальню строители их объединили, и вышло метров двести восемьдесят квадратных.

Я предложил:

— Заберите весь этаж, если хотите.

Но они поскромничали. Семья Тани стала жить с родителями, а Лена с мужем и детьми, как и решил папа, поселилась под ними.

Затем Ельцин сказал:

— Подготовьте список жильцов.

Он считал: раз дом президентский, то в подъезде обязательно должна быть общая квартира — в ней Борис Николаевич хотел устраивать всеобщие торжества. Эта тяга к коммунальным отношениям и хозяйству сохранилась, видимо, со свердловских времен.

Другая идея президента — организовать прачечную в подъезде — так и не воплотилась в жизнь. У всех были стиральные машины-автоматы.

Хотелось Борису Николаевичу и крытый теннисный корт рядом с домом, и спортзал, и сауну с баром, и подземный гараж… Но корт остался открытым, и никто на нем не играет. Сауну построили без бара, и очень редко греются в ней Юмашев да Задорнов. Другие не ходят.

Начали составлять списки будущих жильцов: Коржаков, Грачев, Барсуков, Черномырдин, Баранников, Тарпищев, Суханов, Юмашев…

К Вале Юмашеву тогда я относился хорошо и считал, что если он настолько близок к президенту, то должен жить рядом с ним. Мы с Юмашевым в теннис вместе играли, я посвящал его во многие «секреты». Как мне казалось, он отвечал такой же искренностью.

А Борис Николаевич был не в восторге от наших отношений. Он всегда нервничал, когда я тепло отзывался о Юмашеве. При этом сам с Юмашевым держался вежливо:

— Да, Валентин, хорошо Валентин.

А потом мог пренебрежительно о нем отозваться. На мое предложение поселить Юмашева в президентском доме Борис Николаевич прореагировал сдержанно:

— Ладно, подумаем. Но если и поселим, то подальше от меня.

Ельцин занял шестой этаж, а Юмашев с женой Ириной, тоже журналисткой, получил квартиру на втором.

Как только наши соратники узнали, что президентский дом готов к заселению, ко мне стали приходить просители. Шахрай сказал, что ему кто-то постоянно угрожает, неизвестные личности третируют жену и она не может даже спокойно гулять с детьми. А у них — детишки маленькие.

Не знаю уж, за что угрожали Сергею, но лично я не мог простить ему амнистию зачинщиков октябрьских событий. Он так энергично содействовал их освобождению из Лефортова, что даже не дождался решения суда. И шустро провел через Думу законопроект об амнистии. Почувствовав к себе негативное отношение, Шахрай однажды подошел объясниться. Я честно сказал: