пальцы дрожали, и я едва сумела набрать ответ.

«Он в порядке».

«А ты?»

«Устала»

«Прости за то, что произошло. Мы можем поговорить?»

Моя голова бессильно упала на подушку. Я ненавидела Бена, но в то же время нуждалась в нем.

«Конечно».

Зазвонил телефон, и я молча взяла трубку. Наше молчание было одновременно и успокаивающим, и болезненным.

Я растерялась, услышав его голос у себя в ухе.

– Как он?

Я могла бы просто сказать ему правду, вместо того чтобы сдерживать ноющий ком в горле. Бен понял бы, как помочь мне. Он бы избавил меня от боли. Но если произнести это вслух, все станет реальностью.

– Мы будем дома через несколько дней. Они хотят еще немного понаблюдать за ним. Он очень неудачно упал.

– Я чувствую себя ужасно, Чарли.

– Не надо…

– Я уже сказал Клаудии, что нам нужен перерыв. Я не могу быть с ней после вчерашней ночи.

Я постаралась не вникать в его слова. Мне не стоило вспоминать о наших переплетенных телах.

– Ты вернешься домой, Чарли. Филипп выздоровеет. А потом он снова уедет… и ты будешь продолжать хотеть того, чего он не может тебе дать…

Слеза скатилась по моей щеке и упала на белую простыню.

– Чарли?

– Что, Бен?

– Скажи мне, что творится у тебя в голове.

Если бы он спросил об этом несколько часов назад и был здесь, я бы обвилась вокруг него и позволила своему телу ответить вместо меня. Я бы сказала ему, что хочу запечатлеть его кожу в своей памяти, запечатлеть то, как я ее ощущала своей кожей. Я бы сказала ему, что хочу исследовать все секретные места, которые он мне не показал, что мне нужно узнать его ближе, и я не знаю, как пересилить это чувство.

Но сейчас я провела рукой по волосам. Они были жирными и безжизненными, и мне безумно хотелось принять горячий душ.

– Не могу, – только и сказала я.

Он не виноват, что не знал о том, насколько серьезным было состояние Филиппа.

– Ты думала, я пересплю с тобой один раз и буду доволен? Ты думала, мне будет этого достаточно?

Я тихо заплакала, но он об этом не догадался. И его слова заставляли меня плакать еще сильнее, потому что я знала, что дело было не в неудачном падении, и Бен вовсе не был бессердечным и жестоким, поднимая этот вопрос.

Мой ответ был вялым и бессодержательным.

– Мы сделали ошибку. Все, что произошло между нами, было ошибкой.

Повисло молчание.

– Ты же не думаешь так на самом деле?

– Думаю.

– Ты боишься. Это понятно, но с Филиппом все будет в порядке. Мы сможем разобраться с этим. Мы скажем ему правду.

Я билась затылком о подушку, представляя Бена за много миль отсюда.

– Ты мне нужна, Чарли. Я не сдамся.

Я знала, как сильно и тайно он страдал. Как он винил себя за то, что не успел прыгнуть следом за ней, за то, что не был достаточно быстр.

– Ты должна сказать мне, что тебе нужно.

– Я уже и не знаю.

Я перевернулась на живот и зарылась в подушку лицом.

В моем ухе звучал голос Бена.

– Я буду любить тебя вечно, Чарли, каждую минуту своей жизни. Ты понимаешь это? Это чувство – настоящее. Прямо сейчас. Между мной и тобой.

Наконец я не выдержала:

– Бен, Филипп умирает!

Он молчал, пытаясь осмыслить мои слова.

– Что ты только что сказала?

– Филипп вернется домой, но ты ошибаешься насчет того, что он снова уедет. Он никогда больше не уедет. Он не сможет. Потому что он умирает, Бен. Филипп умирает.

Глава 32

Сентябрь 2018 года

Горячие струи воды ослабили напряжение, сковавшее мое тело, но ничего не смогли сделать с нарастающим чувством беспомощности. Филипп умрет. Однажды Филипп должен был стать моим мужем. Предполагалось, что мы с Филиппом проведем всю жизнь вместе, вместе состаримся и уйдем в вечность. Я смотрела, как вода кружится вокруг слива, унося с собой миражи Бена. Бена, касающегося моего тела. Бена, занимающегося со мной любовью. Бена, отбирающего меня у другого мужчины.

Сказать, что все изменилось, было бы большим преуменьшением.

Варианта уйти от Филиппа больше не существовало.

Я закрыла глаза и откинулась назад, позволяя теплой воде стекать по моему лицу, стирая мои слезы и наши грехи. Нам больше нечего было сказать друг другу. Бен отказался обсуждать, что мне нужно, потому что мои желания, как и его собственные, больше не имели никакого значения. Мы были семьей Филиппа, и мы закрывали глаза на свои чувства, чтобы исправить то, что невозможно было исправить. И мы будем делать это. Ради Филиппа мы отбросим свои чувства и попытаемся сделать это.

Когда мы прощались, я отчетливо слышала горечь в его голосе.

Он хотел сказать мне гораздо больше. Я слышала это, как бы он ни прятал эти нотки внутри себя. Как я хотела сказать ему, что значила для меня та ночь… но не могла! И я уже знала, что эта ночь значила для него, поэтому повесить трубку первой было очень сложно.

Слишком измученная, чтобы сушить волосы, я позволила влажному воздуху Майами превратить их в большие упругие локоны. Я собралась в больницу и была одета в джинсы и легкий свитер. Филипп не хотел, чтобы я провела ночь в неудобной койке рядом с его кроватью.

– Нет никакого смысла в том, чтобы несчастными были мы оба.

Но я не послушала его и вернулась в палату, как и обещала.

Меган стояла у его постели, сжимая в руке его тонкие пальцы.

– Без него я – сирота, – заявила она с самым серьезным видом.

Я положила руку ей на плечо, и она прижалась ко мне. Я была сиротой много лет и вот-вот потеряю еще один якорь. Эта идея прицепилась ко мне, когда появление отца приобрело новое значение. Я напомнила Меган, что у нее есть я, Мика и ее работа, хотя я знала, что ничто и никогда не заменит людей, которых мы потеряли. Я убедила ее пойти в отель и немного отдохнуть. Она обняла меня, и мне грустно было участвовать в этой молчаливой битве.

– Ты такая сильная, Чарли, – сказала она, прежде чем выскользнуть из комнаты.

Я не была сильной. Наоборот, я чувствовала себя злой и сломленной.

Филипп спал, и я поцеловала его в лоб. Медсестра сменила ему капельницу. Это была Джози, та, что зашила мне руку.

– Я приняла душ с повязкой, – сказала я