– Ознакомьтесь!.. Это, заметьте, подлинники. Бланки, печать, подписи заместителя генерального… Это все не липа!

– Я должна все внимательно посмотреть.

– Смотрите, смотрите… Но некоторые вещи вам придется принять на веру. Вот если я деньги сегодня получаю, то в суд пойдет вот эта бумажка со смешной формулировкой: «Превышение служебных полномочий»… Правда, придется еще двадцать три протокола изъять, три тома перенумеровать, нужных людей прикормить… А уж если мы не договоримся – пойдет вот эта бумажка. Тут уж, как говорится, вплоть до…

– Все ясно, Николай… Вы готовы написать мне для отчета…

– Расписку?

– Вроде того. Скажем: «Деньги за организацию выгодного исхода уголовного дела такого-то получены в полном объеме».

– В таких выражениях – согласен!.. Это похоже на адвокатские услуги.

Назимова внимательно прочитала расписку и удовлетворенно взглянула на Лобачева:

– Все, Николай!.. Теперь будем деньги считать.

Она встала и без суеты двинулась к сейфу с явным намерением выложить перед Лобачевым денежные пачки.

Он даже открыл кейс, готовясь аккуратно разместить там заработанное.

В руках Назимова продолжала держать расписку и две пластиковые папки. Она лениво швырнула документы на нижнюю полку и мягким кошачьим движением толкнула дверцу сейфа.

Через секунду Лобачев услышал щелчок и легкий скрип.

Похолодев, Лобачев ощутил, как в недрах сейфа двигаются толстые стальные штыри, намертво запирая его.

Как бы издеваясь, железный шкаф пропел веселенькую американскую мелодию, исполненную с японским акцентом… Ему не хватало еще поклониться и пропищать: «Хозяин, я закрылся».

Малика Сабировна опять заняла свое переговорное место… В ее лице почти ничего не изменилось, лишь появилась легкая тень надменности и превосходства.

– Мне очень приятно, Николай, что вы не волнуетесь, не кричите, не делаете резких движений… Или вы не сообразили, что произошло? Поясняю: этот сейф вскрыть невозможно. В нем ваша расписка, документы, подписанные Корноуховым… Но главное – там мои подробные мемуары: как вы меня вызывали, как угрожали…

– Неужели я угрожал?

– Точно не помню, но могли… Вы упомянули, сколько денег передадите Корноухову..

– И это я говорил?.. Малика, это уж слишком!

– Это вы не говорили!.. Это я придумала и написала для полноты картины… Главное, что все сходится, документами подтверждается… И деньги там лежат! А их мне дали друзья для взятки очень крупному чиновнику… Нет у вас выбора, Николай!

– Эх, Малика Сабировна, выбор всегда есть… Вы-то, что мне предлагаете?

– Вы освобождаете мужа, а я оплачиваю вашу работу в том объеме, как сочту нужным. И только после ее завершения.

Лобачев встал, скрестил руки на груди, всячески изображая сложный мыслительный процесс.

– Понятно… И какова предлагаемая вами сумма?

– Я полагаю, что это будет пятая часть от того, что вы запрашивали. Это будет справедливо!.. А пока можете взять вот это.

Назимова указала на лежащую на столе десятитысячную пачку.

– Понятно! Ловко вы меня подловили.

Продолжая размышлять, Лобачев посмотрел на потолок, перевел обе руки за спину и дружелюбно улыбнулся, когда ощутил торчащую за спиной рукоятку пистолета.

– А, пожалуй, я согласен. У меня действительно нет другого выбора.

Он сделал три шага навстречу Назимовой и молниеносным ударом заставил ее замолчать на десять минут.

Он даже взглянул на часы – он любил во всем точность.

Затем он прошел в спальню и сразу же в большом платяном шкафу нашел необходимое: несколько цветных поясков от платьев хозяйки и три галстука…

«Очень удобные кресла она поставила. К стулу было бы сложнее привязать, а здесь такие подлокотники удобные… Почему опять женщина? Не люблю я бить женщин. Да и не бил я их раньше. А тут – три дня назад – Софья, теперь – Малика… Тенденция, однако».

Лобачев развалился на диване и взглянул на часы – десять минут уже прошло.

Он ждал и пытался продумать свои дальнейшие действия.

Голова плохо слушалась и мешала старая песенка Высоцкого, не вся песня, а одна первая строка… Она приклеилась к нему и многократно повторялась, как на старой испорченной пластинке: «Я женщин не бил до семнадцати лет… Я женщин не бил…»

Назимова очнулась через пятнадцать минут.

Ее реакция испугала Лобачева… Она даже не взглянула на свои связанные руки, а спокойно смотрела ему в глаза:

– Что дальше будете делать, Николай?

– Мне нужен сейфовый код. – Лобачев заметно нервничал. – И я его получу!..

– Предложение мое принять ты можешь, убить меня ты можешь, а код получить – не можешь… Поверь мне!

Лобачев почувствовал, что кроме страха внутри него стало разрастаться что-то дикое, темное, злое и сумасшедшее.

Это «что-то» не поддавалось никакой логике. Он приблизился к Назимовой и стал водить перед ее лицом горящей зажигалкой.

Он успокоился бы сейчас, если бы она стала плакать, просить его о чем-нибудь, кричать от страха.

Но она даже ни разу не моргнула… Лобачев понял, что не сможет просто жечь ее лицо. Нужно что-то другое…

Время работало на Назимову. В любой момент мог кто-нибудь позвонить к ней, могла прийти домработница, друзья… Лобачев не мог ее понять.

Может быть, она так спокойна потому, что знает что-то такое, чего не знает он!

Спасти может только напор, быстрота, решительность…

И зачем она показала ему, что деньги лежат в этом проклятом железном японце?

Лобачев затравленно взглянул на свою пленницу… Как спокойно она сидит в этом кресле.

Интересно, почему примерно такое кресло в Америке называют электрический стул?

Это совсем не стул!.. Это кресло… Скоро оно будет для нее электрическим.

Больше всего электроприборов было на кухне, и он бросился туда.

Ему приглянулся провод от микроволновой печи.

Он сбросил прибор на пол, наступил на него и стал рвать белый кабель… Потом он схватил нож и бросился в комнату – надо зачистить провод у нее на глазах.

Нож оказался тупым, и часть изоляции он рвал зубами.

Кресло стояло далеко от розетки, и ему пришлось подтащить его к стене… Все готово!

Дальнейшая оттяжка покажет его слабость… Голос не слушался Лобачева. Самая важная и решительная фраза была произнесена визгливо, тоном второразрядного трагика из провинциального театра:

– Ты сама меня заставила!.. Я не хотел! Но ты меня сама заставляешь… Говори код!!!