Удачно посетив с пяток заведений, Людвин и Сибла возвращались домой. Дорогалежала через рынок. Запоздалые покупатели бродили между прилавками, уставшие продавцы отдавали товар за бесценок. Скоро на город опустятся сумерки, попробуй уследи за корзинами, тележками и кошельками. В темноте не спрашивают: есть у тебя амулет или ты залётный приезжий.

Солнце подныривало под козырьки рядов, сплетая тени людей, навесов истолбиков-опор. Взрываясь алым светом в пустых проёмах, обдавалонарод закатным теплом. Солнце ошиблось: его место в раю, не здесь. Сибласкользил взглядом по лицам: хмурые, приветливые, утомлённые, добродушные, озабоченные. Лица, как лица, но души: подлые, изгаженные, изуродованные.

Сквозь гул голосов прорвался девичий крик:

– Не надо. Пожалуйста. Не надо. Помогите.

Людвин ускорил шаг. Сибла вытянул шею и закрутил головой, силясь определить, откуда донёсся зов.

– Идём же, идём! – прикрикнул Людвин, оглянувшись.

– Кто-нибудь… Не надо…

Продавцы принялись перекладывать товар с места на место, покупатели сталипроверять карманы и сумочки. Пробежала гурьба мальчишек: «Девку насилуют». Сибла сделал несколько шагов. Оказавшись на перекрёстке проходов между прилавками, посмотрел в ту сторону, куда помчалась детвора, и зажмурился отярких лучей.

Неужели в этом месте только солнце такое щедрое на тепло и чистый свет? Еслион – ангел-воин – будет постоянно скрываться в тени, божья искра погаснет. Ноесли лезть на рожон, искру потушат. Он Белый Волк, а волки не дают самок в обиду. Но в беде не самка волка.

Раздался хриплый смех, прозвучала мольба. Путаясь в мыслях и споря сам с собой, Сибла двинулся на гул голосов.

– Совсем спятил? – произнёс Людвин, вцепившись ему в рукав. – Мы же договорились не ввязываться.

Высвободив руку, Сибла свернул и оказался в тени навеса. Пробираясь через ораву весёлых мальчишек, раздавал увесистые подзатыльники направо и налево: «Брысь отсюда. Живо!» Втягивая шеи в плечи, подростки одаривали его отборной руганью.

Детина грызёт яблоко. За прилавком на корточках сидит продавец. Смазливый юнец жонглирует початками кукурузы. Человек в полосатом костюме вспарываетмешок. Из прорехи чёрным месивом вытекают семечки. А чуть дальше на мешках дрыгается мужик со спущенными штанами. Задница то на солнце, то в тень, то насолнце, то в тень… И всхлипы.

– Отпусти её, – крикнул Сибла.

Мужик замер, посмотрел через плечо:

– Она проститутка.

– Проститутки в публичном доме, а на улице горожанки.

Недовольно покряхтев, мужик поднялся, открыв картину, от вида которой Сиблапотерял дар речи. Перед ним вывеска, только между ног нет розы.

Девушка одёрнула юбку и хотела встать, но мужик придавил её коленом. Не стесняясь своей наготы ниже пояса, окинул Сиблу взглядом и усмехнулся:

– А если я нагну тебя, стяну с твоей жопы штаны и отхарю по полной.

Сибла покосился на зевак, которых буквально минуту назад интересовали толькособственные кошельки. Через час по Рашору разлетится слух, что Белый Волк струсил…

– Не нагнёшь.

Мужик потёр загривок:

– Ты что, в себя поверил что ли?

Людвин положил ладонь Сибле на плечо:

– Остынь, Брат.

Сибла стряхнул его руку и проговорил, глядя на мужика:

– Если ты изнасилуешь девушку, люди решат, что в городе нет хозяина.

– В городе есть хозяин?

– Надеюсь на это. И надеюсь, что это не ты.

Мужик сплюнул через губу:

– Ты угадал, я не староста Рашора.

– Я говорю о настоящем хозяине, которого ты хочешь сейчас обокрасть, – произнёс Сибла громко.

– Ты чё мелешь?

К мужику стали подтягиваться дружки, перемигиваясь хитрыми вороватымиглазками. Людвин вытащил из кармана амулет.

– Он не действует, когда какой-то бык нарывается, – рассмеялся смазливый юнец, бросая початки кукурузы в толпу.

Люди прикрывались руками, приседали, но не расходились.

Сибла сделал шаг вперёд и, глядя на мужика, кивком указал на девушку:

– Приди в публичный дом и заплати ей. Она отдаст долю хозяину. Но ты не идёшь ине платишь. Ты хочешь взять даром то, что имеет цену. И давно ты обкрадываешь хозяина?

– Ты это... поосторожнее... – проговорил мужик и убрал колено с живота девушки.

– Я осторожен, а ты нет. Застегни ширинку, извинись перед дамой и больше не позорь хозяина. – Сибла посмотрел на дружков. – И вы никогда так не делайте. Хотите почесать между ног, идите в публичный дом и, как законопослушные граждане, заплатите.

Вскинув руку, указал на детину, грызущего яблоко:

– Ты за него заплатил? Нет. Ты тоже воруешь у хозяина, потому что в этом яблоке его доля. – Оглянулся. Перед глазами полосатые штанины. – Это прилавок хозяина. Он тебе разрешил его топтать? Хочешь напасть на меня, так давай лицомк лицу. Или честная схватка не в твоём стиле?

Человек в полосатом костюме спрыгнул с прилавка. Засунув руки в карманы пиджака, подошёл к Сибле:

– Ты кто такой?

– Похоже, я единственный, кто уважает хозяина Рашора.

Человек вздёрнул брови:

– Понятно. – Сделал знак приятелям и смешался с толпой.

Девушка поднялась с мешка. Глядя на удаляющуюся компанию, затолкала трусикив сумочку, подняла шляпку. Продавцы стали быстро собирать товар, покупателипоспешили к выходу из рынка. Сибла упёрся руками в прилавок, от запоздалогостраха тело тряслось в ознобе и подгибались ноги.

Людвин похлопал его по плечу:

– Ну ты даёшь, Брат…

– Я не знала, что в Рашоре есть настоящие мужчины, – прозвучал за спиной нежный голосок. – Спасибо.

– Как тебя зовут? – спросил Сибла, не понимая, зачем ему имя проститутки.

– Как пожелаешь.

– Нет желания гадать.

– Найрис.

Злость помогла взять себя в руки. Сибла рывком обернулся:

– Если бы я знал, что ты шлюха… – И умолк.

Разве девушка с глазами ребёнка может торговать своим телом? В хрустально-чистых серых глазах застыло удивление вперемежку с тоской.

– Ты бы за меня не заступился, – закончила фразу Найрис и улыбнулась. – Ну иладно. Зато я впервые почувствовала себя настоящей женщиной.

Прикрыла шляпкой растрёпанные волосы и медленно пошла между рядами.

– Уходим, Сибла, – сказал Людвин. – Вдруг эти вернутся.

– Ты видел, какие у неё глаза?

Озираясь, Людвин потянул его за рукав:

– Идём же, идём.