Маркус обвис в моих руках. Лицо его стало серым – в яркомсолнечном свете, что бил из уходящей вверх шахты.

Я стоял, запрокинув голову, и смотрел на повисшее в зенитесолнце.

Маркус смог.

– Что с ним? – резко спросила Хелен, и я опомнился. ОпустилМаркуса, всмотрелся в лицо. И похолодел.

Мне показалось, что он не дышит.

– Нет… – сказала Хелен. – Нет, только не это…

Она судорожным движением порылась в карманах, вытащилакрошечное серебряное зеркальце. Приложила к лицу Маркуса, выждала несколькосекунд, посмотрела.

На полированном металле осталась легкая испарина.

– Дышит, – с облегчением произнесла Хелен. – Без сознания…Ильмар, ему нужен врач.

– Мягкая кровать, грелка горячая к ногам, пиявки за уши… –прошептал я, глядя вверх. Метров двадцать. Вначале камень, потом земля. И ветвидеревьев – сквозь ветви тоже идет колодец. Маркус перестраховался – он взял наСлово все, что было над ним… на какую высоту?

– Ильмар!

– Извини. – Я опустил Маркуса на землю. Мальчишка был будтоиз мокрой ваты. – Я выберусь наверх и поищу веревку. А ты попытайся ему помочь.

Хелен кивнула, присела, скорчившись в три погибели. Положилаголову Маркуса себе на колени.

Она думает, что это так просто – вскарабкаться по отвеснойшахте? Я провел ладонью по камню. Гладкий. Хорошо хоть в камне были внутренниепустоты, за них можно цепляться…

– Помоги мне забраться, – попросил я, скидывая свитер. Шерсть– слишком скользкая штука. Книгу я тоже отдал Хелен.

– Как?

– Становись на четвереньки.

Хелен негодующе уставилась на меня.

– А что делать? – спросил я.

Летунья повиновалась. Разувшись, я осторожно ступил ей наспину одной ногой.

– Быстрее! – сдавленно выговорила Хелен.

Я оттолкнулся одной ногой от земли, чтобы не слишком уждавить ей на спину, вцепился пальцами в какую-то щель, другой рукой поискалвыше – и нашел еще одну трещину.

Сестра-Покровительница… стар я уже для такой акробатики…

Метр я протащил себя вверх на руках. Срывая в кровь ногти,рыча от боли, понимая: если упаду вниз, то зашибу Хелен и сам разобьюсь. Когдапальцы ног почувствовали камень – резко откинулся назад, прижался спиной кстенке колодца, ноги упер в стену напротив.

Да, мне не двадцать лет… Поясница отозвалась болью, коленкидрогнули. Я переждал секунду, вытер вспотевшие ладони о рубашку. И сталвзбираться.

Ногу – вверх. Упереться руками за спиной, протащить спинувверх. Подтянуть вторую ногу. Передохнуть. Повторить.

Надо было просить Маркуса наклонный колодец делать…

– Ильмар, побыстрее! – крикнула снизу Хелен. – У Маркусасердце едва бьется!

Сестра, дай мне терпения…

Ногу – вверх. Упереться. Подтянуть. Передохнуть.

Медленно и упрямо я поднимался по колодцу.

Тут главное – перестать думать. Всему уйти в движение.Ничего нет, кроме стенок колодца, ноющих от напряжения мышц, приближающегосясвета. Упереться. Подтянуться.

Я уже поднялся на такую высоту, что стоило сорваться – и мнене выжить. Я понимал это, но не со страхом, а с досадой. Страх остался внизу,заваленный камнями, расплющенный и ненужный.

На полпути мне пришлось передохнуть – начало сводитьсудорогой правую ногу. Я уперся в стенку колодца левой ногой, помассироваликру, несколько раз больно ущипнул ее ногтями.

Стала неметь левая нога. Я терпел сколько мог, разминаяправую, – потом сменил ноги.

Вовремя – левую ногу скрутило болью.

– Что ты там застрял? – крикнула Хелен. Я не винил ее, онане понимала, как тяжело мне приходится. Я разминал ногу, иногда поглядываявверх. Солнце припекало голову, узорчатая тень от листвы скользила по лицу.

Нога отошла.

Я продолжил подъем.

Наверное, он занял не слишком много времени. Двадцать минут,ну может, полчаса. Последние метры я поднимался, упираясь спиной в мягкую,податливую землю. И это было самым сложным.

Потом моя голова откинулась назад, я ощутил дуновение ветра,поднял глаза – и увидел уходящий вверх склон. Медленно и осторожно – сколькораз люди гибли в самый последний миг, уже ускользнув из ловушки, я перебросилруки наружу. Вовремя – мягкая земля стала осыпаться, и если бы не колючий куст,попавшийся под пальцы, я бы все-таки упал.

Но куст оказался крепким.

Я повис на нем, собираясь с духом, чтобы вытащить наружуноги. Мои ладони вцепились в колючие стебли с нежностью жениха, впервыеоставшегося наедине с невестой. Дурацкий смешок вырвался из горла, в тот же мигя подтянулся и оказался на земле. Рядом со мной, шурша, осыпались вниз комьяземли, что-то кричала Хелен – то ли возмущенно, то ли вопросительно. А я лежал,смотрел в небо, вдыхал сладкий, живой воздух.

Его даже не портил кислый пороховой дымок… и запах вареногогороха.

Заставив себя приподняться, я осмотрелся. И сразу же увиделсолдат.

Я был в маленькой рощице, заполнявшей пологую ложбину.Где-то недалеко журчал ручей… если бы Маркус пробил колодец под него, нас ждалабы печальная участь.

А шагах в тридцати, рядом с деревьями, стояла полевая кухня.Большой бронзовый котел, под которым горел огонь, длинный деревянный стол,сколоченный, видать, тут, на месте. Один солдат собирал со стола глухозвякающие оловянные миски, другой задумчиво крутил черпаком в котле – будторешал, сгодятся на что-то остатки супа или их можно выплеснуть.

Рот у меня наполнился слюной. Как ни странно, а захотелосьесть – и еще как захотелось!

Видимо, рвущие подземелья саперы только что пообедали. Вотчем объясняется перерыв во взрывах. Сейчас вернутся к штольням и продолжат своюработу…

Где же мы сейчас? Почти у самой границы? Или еще с десятоккилометров отделяет нас от Османской империи?

Хочешь не хочешь, а придется рисковать.

Я быстро пополз к полевой кухне. И в этот миг повар решилупростить мне работу. С натугой подхватил котел и потащил, держа перед пузом, крощице. Ничего не видя перед собой…

Я встал, и когда повар поравнялся со мной – со всех силогрел его кулаком в висок. Глаза у легионера закатились, он начал падать. Яедва успел подхватить котел – и впрямь тяжеленный. Выплеснул на землю остаткисупа – не так уж и много осталось, с пару мисок. Хотя суп хороший, густой…