Шерхан прекрасно знал, что в скалах над торжищем оборудованы стрелковые позиции, так называемые лисьи норы. Стоит отряду войти за каменную ограду, и он станет легкой мишенью.

– Я клянусь тебе, что это не западня! – продолжал Атиль, будто читая мысли отца. – Мне нужно говорить с тобой, это в наших общих интересах.

– Если это не западня, то ты еще больший дурак, чем я думал, – пробормотал старый воин. – Но если ты дурак, то непременно сдержишь свое глупое обещание.

Шерхан открыл было рот, чтобы начать торговаться о заложниках, которые обеспечат своей жизнью исполнение обещаний мятежного сына. В другом случае он и думать бы об этом не стал, но неясно, на что Атиль готов пойти. Однако начать торги он не успел. Гонец на взмыленном скакуне подлетел к нему, спешился и пал на колени пред султаном.

– Что случилось?

– Как было договорено, Арслан идет на соединение с тобой, пресветлый султан. С ним сто тридцать два человека. Со мной сто тридцать три.

– Так мало? – Лицо Шерхана побагровело. Он, конечно, помнил слова боевого товарища о свободном выборе. Но, признаться, надеялся, что у того будет в два, а то и в три раза больше сторонников.

– Все, что есть, – с сожалением проговорил гонец. – Но зато все они готовы сражаться, не щадя жизни, за своего предводителя.

– И все равно, слишком мало, – процедил Шерхан. Он повернулся к ждущему ответа Атилю: – Ладно, я полагаюсь на твое слово, сын!

– И еще, – продолжил встревоженный посланец, – должно быть, где-то тут у Эргеза были соглядатаи. Он знает, что Врата Барсов заперты. Его передовые отряды уже переправились через реку. Ньок-тенгер спешит, чтобы зажать нас между молотом и наковальней.

Шерхан, казалось, никак не отреагировал на его слова. Лишь дернул уголком губ и скомандовал гвардейцам:

– Занимаем старое торжище! Готовимся к обороне!

Шум военного лагеря привел в чувство Тимура. Он застонал от пульсирующей боли в глотке и на обваренном лице. Похоже, сейчас до него никому не было дела. Люди вокруг воза, на котором он лежал, во весь голос обсуждали предстоящую встречу Шерхана с его мятежным сыном. Как понял он из их речей, Тилю все же удалось захватить Врата Барсов и тем самым загнать лучших полководцев благословенного Пророка в глухую западню. Теперь лишь чудо могло спасти их от расправы.

Войско Эргеза, по словам караульных, сменившихся только что, все прибывало и прибывало, тянулось нескончаемым потоком. По всему видать, штурма избежать не удастся. А стало быть, неполные четыре сотни пусть и отлично подготовленных воинов схлестнутся в последней сече с тысячами бойцов ньок-тенгера. И, увы, полягут с честью. А гарнизон мятежников будет лишь смотреть и посмеиваться со стен неприступной горной твердыни.

– Нет же, – спорили с ними другие, – Эргезу хватит ума не соваться на торжище. Там он сразу же попадет под кинжальный огонь горной крепости. Да и эти камни ответят ему огнем, так что мало не покажется. У Атиля всегда есть возможность договориться с отцом, а уж если он поможет старому тигру расправиться с самозванным наследником Пророка, то и подавно.

Все сходились на том, что дальнейшее зависит от переговоров Шерхана с его сыном, которые вот-вот должны начаться на подъемном мосту, соединяющем торжище и укрепление, господствующее над ним.

Тимур слушал словесные перепалки, напрягая все силы, чтобы изгнать боль из сознания. Недостойно воина так много внимания уделять собственным недугам. Как учил Пророк: «Смерть – не повод забыть о приказе. Даже если ты умер, сделай шаг вперед».

Тимур скрипнул зубами и принялся ощупывать дно возка в поисках автомата. Тот лежал рядом как ни в чем не бывало. Никому в отряде Арслана и в голову не могло прийти лишить оружия свободного воина. Да что там! О командире Несокрушимых рассказывали, что храбрецам, плененным в бою, полководец иногда даже оставлял клинок в знак уважения к личной отваге. Брал лишь слово не обнажать его против великодушных победителей.

Тимур коснулся автоматного цевья, холодного металла спускового крючка, волшебным образом отделяющего жизнь от смерти. Твердость и прохлада железа придали ему сил, и даже мысли перестали сворачиваться узлом, подобно линяющим змеям. Он совершенно не помнил, как попал сюда, но раз автомат рядом, он не пленник. А раз жив, должен выполнять приказ! Тимур проверил, как слушаются руки и ноги. Свернутое запястье болело, но все же не настолько, чтобы рука была неспособна держать автомат. Он со стоном сделал попытку выползти из возка.

Неподалеку горел костер, несколько бойцов в доспехах Несокрушимых варили что-то в походном котелке. Спасенный внезапно почувствовал, что страшно голоден, и с ненавистью поглядел на исходящее паром варево. Он не смог бы проглотить даже капли этой до головокружения аппетитной похлебки. И ведь, казалось бы, еда самая простая, в дальних походах она успевает надоесть. Но сейчас отведать густого просяного отвара хотелось, как никогда раньше.

– Очнулся! – сказал кто-то, указав на Тимура. – Лекаря позовите!

Один из воинов поспешил к пострадавшему с давешней мазью. Вскоре боль от ожогов чуть приутихла, и он смог глядеть на мир без разъедающего душу отвращения.

Возы, расставленные за стеной в качестве второй оборонительной линии, сейчас почти не охранялись. Кроме стражи на стенах, замершей в ожидании штурма, большая часть «гарнизона» собралась у аркады подъемного моста, где должна была состояться встреча. Каждый надеялся сам услышать, о чем будут говорить отец и сын, всякий не без основания полагал, что от этого может зависеть вся их дальнейшая жизнь. Или скорая гибель.

И вот в толще нависающей над торжищем скалы послышался грохот цепей, и тяжеленная стальная плита моста опустилась на камень аркады.

«Защитить Тиля, уничтожить Шерхана», – огненными буквами загорелось в мозгу прислужника Эргеза. Он присел за возком, будто отдыхая, не сводя глаз с моста. Тот был прямо перед ним, так что Тимур видел открытые крепостные ворота и Песнопевца, спускающегося вниз по ступеням к месту встречи. Шерхан медлил, заставляя сына ждать, чтобы заранее навязать ему зависимую позицию в переговорах. Он поднимался спокойно, опираясь на плечо мальчика, на которого, впрочем, мало кто обращал внимание.

«Вот что у него припасено!» – подумал Тимур, прикидывая линию выстрела. Когда-то его учили: чтобы метко всадить пулю, сначала попади в противника глазами. Упражнение на первый взгляд ерундовое, но довольно хитрое, если и впрямь надеешься попасть. Сейчас он представлял воочию линию полета выпущенной им пули, видел, как входит она меж лопаток несгибаемого старца. Оставалось лишь незаметно, в одно движение снять оружие с предохранителя, вскинуть автомат, нажать спусковой крючок.

Переговорщики сошлись на мосту. Тимур видел, как полководец останавливающим жестом заставляет следующего за ним по пятам человека в длинных черных одеяниях замереть на месте. Он попытался улыбнуться: еще бы, немалая удача, всякому известно, что «ожившая тень» властителя Крыши Мира – воплощение неминуемой смерти. Окажись он рядом с султаном – можно и не успеть вскинуть автомат. Шерхан все же вынудил сына сделать несколько лишних шагов, и сейчас каждому в лагере было видно, что именно он диктует условия. Это вселяло надежду и заставляло следить за каждым движением, за каждым словом – любое из них могло перевернуть мир.