— Ещё немного и я подумаю, будто ты пытаешься вспомнить сон о том, как сама грохнула Надю.

— Да нет же! У меня просто такое чувство, будто я что-то знаю, но сама не понимаю, что знаю об этом.

— Слушай, просто сходи уже в полицию и успокойся. Они наверняка кого-нибудь нашли. Помнишь, нам полицейский визитку давал? Ты её забрала. Позвони ему и спроси, как продвигается расследование. Уверена, что он охотно пообщается с тобой на эту тему.

— Значит, не пойдёшь?

— После дохлого хомяка мне там всё противно. Извини.

— Ладно. Отдыхай. Липе привет.

Первый день декабря выдался сухим и морозным. Снег ещё нигде не лежал, но земля уже покрылась твёрдой ледяной корочкой. Изо рта валил пар, уши под капюшоном мёрзли, но всё равно это был совсем другой холод. Колкий, обжигающий, а не пробирающийся в душу гнилой сыростью. Морозный холод бодрил и вселял надежду.

После моего последнего посещения в Надиной квартире всё изменилось.

Вероятно, Тамара Андреевна готовилась избавиться от её вещей. Вся одежда из шкафа и комода была упакована в пухлые чёрные мешки. Рядом возвышались три коробки: одна с посудой, другая с книгами, блокнотами и всякой мелочёвкой вроде ручек, скидочных карточек и батареек, третья с косметикой, шампунями, проводками usb и зарядками. По тому, как всё это ровно и аккуратно стояло, не сложно было догадаться, что занимался этим Женечка.

Ещё один небольшой мешок обнаружился за кроватью у окна, как будто его нарочно отложили от остальных и припрятали от беглого взора.

В нём лежала шкатулка, очень похожая на Дашину, и несколько холщовых «пуговичных» ковриков. Только не в виде цветочков, сердечек и мишек, как у Даши, пуговицы на Надиных ковриках были как бы пришиты к нарисованным чёрным маркером контурам человечков. У одних пуговица находилась в голове, у других на сердце, в животе или между ног. В руках человечки держали разные предметы: книгу, ложку, шприц, ножницы, плеть, бутылку, часы и всякие другие. Мужские и женские фигурки отличались причёсками и детальными физиологическими подробностями.

Странные аутентичные коврики, напоминающие то ли наскальную живопись, то ли кукол вуду, то ли рисунки психопатичного ребенка. Каждая пуговица была пришита различными стежками, с перекрестиями и без. С Дашиных слов я теперь знала, что в этих стежках есть смысл.

Обозначали ли эти человечки конкретных людей или являлись исключительно плодом Надиной фантазии — можно было только догадываться. С непреодолимым чувством брезгливости я запихнула их обратно в мешок.

Неприятный запах выветрился, чего нельзя было сказать о тяжёлой, неуютной атмосфере.

Я переворошила все мешки с одеждой, обшаривая все карманы и проверяя изнаночную сторону. В карманах, кроме обёрток от жвачки и бумажных платков, ничего интересного не нашлось, а вот изнаночные пуговицы были пришиты почти на каждой вещи. Даже на постельном белье, занимающем отдельный мешок.

Книг у Нади было штук десять, все в мягкой обложке и все из области саморазвития и самопознания от «Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей» до «Библии секса».

В блокнотах были записи о расписании занятий, списки незнакомых мне фамилий с галочками, диеты, рецепты, напоминания о предстоящих событиях и встречах. Ничего важного и интересного. И я уж было совсем отчаялась, решив, что в очередной раз сглупила, тыкаясь сослепу во всё подряд без разбора, как вдруг на кухонном столе обнаружила ноут, сверху лежал провод.

Потребовалась пара минут, чтобы запустить его и дать прогрузиться.

Заставка рабочего стола — Криштиану Рональдо в белых плавках Армани на чёрном фоне. На ней иконки антивирусника, Хрома, корзины и больше ничего. Открыла проводник — пусто. Ни одной не системной папки, всё тщательно почищено. Резервный диск D свободен на сто процентов.

Едва обнадёжившись, я тут же сникла, страшно разозлившись на саму себя. На то, что я такая настырная и неумная. Что никого не слушаю и ищу иголку в стоге сена, которой, на самом деле, может и нет вовсе.

Я раздражённо ткнула на неочищенную корзину и, к моему несказанному удивлению, передо мной раскрылся список удалённых фотографий. Штук тридцать или сорок.

Надя в разные периоды жизни. Начиная от детских, где она с матерью, отцом и братом, заканчивая относительно недавними, со всем семейством Томашей. Марина — мать Славы, была красивой эффектной женщиной с роскошными чёрными вьющимися волосами и прекрасной фигурой. Рядом с ней Надя заметно терялась, да и цвет волос у неё был совсем не тот, с которым она пришла к нам в школу. По всей вероятности, Надя превратилась в брюнетку, подражая Марине.

Славе на фото было лет шестнадцать, и он уже тогда выглядел очень привлекательным, не удивительно, что Надя в своём пенсионерском царстве разглядела в нём будущего мужчину.

Все фотографии, что старые, что двух-трёхлетней давности были обычные, бытовые с каких-нибудь праздников или прогулок, но всё равно стоило пересмотреть их ещё раз в более спокойной обстановке. Я начала переснимать фотографии с экрана на свой телефон, однако закончить не успела, потому что, как в тот самый первый раз, когда мы здесь были, зазвонил городской телефон, и от неожиданности я машинально захлопнула крышку ноута.

Нужно было уходить. Я осмотрела всё, проверяя, не осталось ли после меня каких-либо следов и всё ли лежит на прежних местах.

Телефон продолжал звонить. Трезвонил требовательно и настойчиво. Во второй и в третий раз. Не выдержав, я сняла трубку.

— Добрый день, — произнёс старческий, дребезжащий голос. — Будьте любезны, пригласите к телефону Надежду.

— Её нет, — сдавленно пролепетала я.

— Благодарю, — в трубке послышались короткие гудки, но едва я успела положить её, как запиликал мой собственный телефон. Неизвестный номер.

— Алло.

— Добрый день.

Ноги подогнулись, я опёрлась о стену. Голос был тот же самый.

— Могу я поговорить с Марией?

— Это я.

— Мария, здравствуйте! Это дядя Толя, вы меня помните? Вы посещали Пуговицы на прошлой неделе.

— Дядя Толя?

— Вас всё ещё интересует то дело, о котором вы расспрашивали? О вашей бабушке. Ольге Викторовне.

— Вы что-то узнали?

— Я бы хотел, чтобы вы приехали.

— А вы не могли бы сказать мне по телефону, пожалуйста. Мне сейчас никак нельзя школу пропускать.

— Нет. По телефону не получится. Извините.

— Совсем?

— Совсем. Если надумаете, встретимся завтра у главного входа в одиннадцать ноль-ноль по московскому времени.

— Но вы же никуда не уходите… Вы там живёте. Я не успею приехать так рано и наверняка опоздаю.

— Считайте, что это свидание, — дедок, а судя по манере разговора, это был именно он, хихикнул. — А на свидания не опаздывают.