Отис с улыбкой кивнул, поддерживая идею, и Аделина потянулась за небольшим серебряным колокольчиком, лежащим на столе.

Мы вышли на улицу уже затемно. Меня слегка покачивало от выпитого вина, хотя я до последнего старалась соблюсти баланс, чтобы примерно не отставать от остальных, и при этом не прийти в неприличное для столь высокой компании состояние.

   Аделина, как истинная лирийка, практически не пьянела, и под конец вечера уговорила разомлевшего супруга станцевать с ней. Государь великолепно держался и показал себя искусным танцором, несмотря на то, что дух-паразит упрямо тянул из него силы, а вино не способствовало хорошей координации.

   Римерий и Аделина так отчаянно смеялись и шутили, что в какой-то момент у меня совершенно вылетело из головы, что нас разделяет пропасть, с одной стороны которой находятся дворянские роды, а с другой — само королевское семейство. Вечер выдался настолько прекрасным, что все тревоги временно забылись, и я получала удовольствие просто дыша полной грудью свежим весенним воздухом.

   Отис помог забраться в карету. Он уже хотел последовать за мной, когда к нам метнулся одетый в темное человек и передал младшему Батрису запечатанный конверт. На конверте стояла печать, и я, с непосредственным любопытством высунувшись наружу, увидела оттиск острого язычка пламени на сургуче — знак Инквизиции.

   С трудом удержалась, едва не соскользнув вниз. Пальцы, которыми вцепилась в поручень, онемели.

   Отис, не церемонясь, оторвал бумажный край и извлек небольшой лист бумаги. Его глаза пробежали по строкам и брови на мгновение взметнулись вверх, а потом нахмурились, подчеркнутые вертикальной морщинкой. Батрис поднял взгляд и несколько мгновений смотрел на меня.

   — Вести от дяди? — беззаботно спросила я

   — Нет. Не от дяди. Миледи, мы немного изменим наш маршрут, и ненадолго заедем в одно место, которое мне нужно немедленно посетить.

   — Одно место? — переспросила я, пропуская Отиса внутрь. — Куда же, и от чего такая срочность?..

   — Кларисса… Ты когда-нибудь видела нежить?

   Я приоткрыла рот, даже забывая деланно возмутиться тому, что мой нареченный так просто перешел на «ты».

   Вдоволь полюбовавшись моей реакции, Отис продолжил:

   — Тогда у тебя будет такая возможность.

   — Не самая лучшая идея, — язык во рту еле ворочался, но я старательно изображала удивление и лишь легкий испуг, пытаясь скрыть накативший ужас. — Тащить свою невесту туда, где есть неупокоенные мертвые. Конечно, работа твоего дядюшки обязывает быть к чему-то подобному несколько ближе, чем остальные добрые люди, но это как-то...

   — Прости, но нам придется туда поехать, делать нечего, — извиняясь, пожал плечами Отис. — Дело безотлагательное.

   — И ты ничего мне не объяснишь? — требовательно спросила я.

   — Все позже, — отрезал мой нареченный.

   Я села, давя нарастающую внутри панику.

   Бежать прямо сейчас? Но на земле замка столько охраны, что уйти далеко не выйдет. Попытаться скрыться, едва мы порядочно отъедем от убежища государя? Но ведь сам Отис — маг, к тому же, из семьи, напрямую связанной с Инквизицией. Он точно найдет способ догнать меня, обезвредить и доставить к месту назначения.

   — Что ж, маменька и папенька и так не ждут меня слишком рано, — осторожно сказала я. — Ничего страшного, если мы задержимся.

   Лорд легким движением убрал с моего лица локон, выбившийся из прически. От неожиданности щеки ярко вспыхнули, а Батрис тем временем взял мою ладонь и сжал в своих пальцах.

   Карета тронулась. Я застыла в одной позе, ощущая прикосновение Отиса к руке, приятно отдающее по всему телу. Когда-то я мечтала об этом, но на задворках сознания мелькала мысль, что лошади уносили нас туда, где меня могла поджидать смертельная опасность.

   Мы ехали не больше получаса. В лучах светильника конюха, проникающего внутрь кареты, блестели глаза Отиса, и в них явственно читался невысказанный волнующий его вопрос. Он несколько раз чуть приоткрывал рот, намереваясь что-то сказать, но в итоге продолжал молчать. Я, изредка холодея, пыталась заговорить о всяких пустяках, но проглатывала слова, едва они стремились вырваться из пересохшего горла.

   Отис не выпускал мою руку до того самого момента, пока лошади не остановились. Снаружи послышалась возня, и дверцу распахнули. Мы вышли, и я, набрасывая накидку, растерянно осмотрелась.

   На широкой поляне, примыкающей к узкой дороге и граничащий с густым лесом, раскинулся лагерь. Несколько шатров, огонь костерка, на котором в котле что-то варилось. Какой-то широкий и высокий прямоугольный предмет, скрытый от посторонних глаз черной тканью с вытканными магическими узорами. Пара десятков людей, одетых в точно такую же темную невзрачную одежду, что и посыльный, который принес письмо Отису.

   Каждый был занят делом.

   Один чинил оружие, другой, махая руками, отдавал короткие приказы. Несколько человек сновали туда-сюда, перетаскивая заготовленные заранее дрова. Я посмотрела вбок и неосознанно прижалась к Отису, чувствуя себя загнанной в ловушку.

   На окраине поляны высилось огромное кострище. С полметра уложенных дров, а по середине свежесрубленный столб, красноречиво говорящий о том, что костер имеет самое зловещее предназначение.

   — Что все это значит? — повернулась резко, чувствуя, как на щеках проступают красные пятна. — Отис?..

   У кареты стояло трое вооруженных людей. Они внимательно поглядывали на меня, и я вдруг поняла, что им хватит одного слова моего нареченного, чтобы не задумываясь, скрутить благородную миледи.

   — Подожди здесь, — ровным голосом ответил Отис, и даже не посмотрев в мою сторону, отстранился и направился к костерку.

   Из одного из шатров, неподалеку от огня, выскочила темная узкая фигура. Я моргнула, с удивлением поняв, что это молодая женщина, одетая в мужской костюм. На ее груди, в отличие от всех остальных в лагере, был вышит знакомый мне язычок пламени, прическа состояла из простого забранного наверх хвоста.

   Я знала, что женщины-маги тоже служат в Инквизиции, но впервые видела одну из них.

   Служительница Инквизиции поклонилась Отису и, распрямившись, заметила меня. Ее глаза на мгновение сузились, а ноздри расширились, как у дикой кошки, почуявшей добычу. Не так смотрят на добропорядочную миледи, далеко не так…

   Мне стоило большого усилия воли, чтобы остаться на месте и с недоумением приподнять бровь, словно я не понимала, к чему этот недобрый взгляд.

   Женщина быстро заговорила, но так тихо, что я не могла со своего места расслышать ни слова. Стало зябко, и я сильнее натянула накидку. Люди неподалеку продолжали таскать дрова с таким выражением лица, словно выполняют простую непыльную работу, а не собираются предать огню того, кого перед этим требуется привязывать к столбу.