— Ты не передумала? — внезапно спросил Фикс. — Насчет того, что можешь дать мне?

— Для этого я слишком мало выпила, — слабо усмехнулась я, все еще прокручивая в голове его слова. «Месть удел слабых духом»... Что ж, может, и так, но я сделала свой выбор давно.

— Что с тобой? Ты словно ушла куда-то далеко.

— Я думала о том, как сложилась моя жизнь после смерти. Я ведь знала, Фикс. Всегда знала, что однажды продам душу за возможность развернуть русло Великой Реки. Я видела это там, стоя посреди разрушенного храма несуществующих богов. И Рубиус знал. Наверное, я всегда ненавидела себя за то, что не взвалила эту ношу на его плечи. Ведь выбор был... Был... Отдать ему дар видеть и знать. Оставить себе что-нибудь менее опасное. Но я ошиблась в выборе.

— Все будет хорошо, Силь. Все будет хорошо...

Я растеклась по стулу и глотком опустошила четвертый из принесенных бокалов. Во всем теле разлилась легкость, в голове поселилась благословенная тишина. Я чувствовала себя почти счастливой.

— Ты знаешь какие-нибудь красивые баллады, Фикс? — спросила я.

Оборотень пожал плечами.

— Я не Дарш, но что-то могу. Как, впрочем, и все бессмертные. Это у нас в крови — мы слышим музыку Сферы, мы слышим ее голос. Кто-то, как Дарш, способен становиться этой музыкой. Кто-то просто бездумно повторяет услышанное.

— Спой мне. Здесь?

— А почему нет? Или ты не способен совершить подвиг ради своей прекрасной дамы?! Быстро же ты отступаешь! А кто-то распинался о зависти к рыцарям!

— Хорошо, хорошо, но это первый и последний раз! Я позорюсь только ради тебя!

Он жестом подозвал официанта и тихо обменялся с ним парой фраз. Тот кивнул в сторону барда, который, восседая на высоком стуле, наигрывал печальную эльфийскую мелодию, услаждая слух посетителей. Минуту они спорили, но в конце концов эльф сдался. Что ж, Фиксу сложно отказать, если не сказать — невозможно. Это-то я в нем и люблю.

Но вот чего я не могу понять, что он хочет от меня. Ему не нужен секс, лишь любовь. Но кому, как не ему, знать, что для бессмертных это чувство запретно. Я люблю многое в нем, но не его самого. Хотя нет, я вру... последнее время я часто вру, даже сама себе. Я люблю его просто потому, что люблю. И полюбила его в тот момент, когда вышла из портала и увидела мальчишку, увлеченно спорящего с одной из задержавшихся душ. Глупо.

А Фикс тем временем занял освободившееся место и вложил в ладонь эльфу пару монет в благодарность за одолженную гитару. Он размял пальцы и пробежался по струнам, пробуя инструмент. Было заметно, что он не привык к эльфийской пятнадцатиструнной гитаре, но через пять минут он уже свободно наигрывал тихий мотив.

Я уткнулась подбородком в ладони и смотрела на него. Что ж, остается надеяться, что он безголос настолько, что это затмит все прочие замечательные качества. Соблазн сказать ему, что мое мнение изменилось, был слишком велик.

...Рен уревай дегорен сет пероу.

Рен варед, порен виг дерр...

Он пел на языке своего родного Изначального мира. Он пел для меня и обо мне.

... Ты держишь в руках судьбы мира.

Ты важен, напыщен и строг.

Ты знаешь все тайны Вселенной.

Кто ты? Ты конечно же Бог.

Проблемы людей непонятны

Еще бы! Они ж не твои!

Их просьбы глупы и невнятны,

Зовешь про себя их — «рабы».

Для тебя они словно дети:

Неумны, низкорослы, слабы...

Охраняешь создания эти,

Хоть они безнадежно глупы...

Ты считаешь — вполне справедливо,

Что твой дар бесполезен порой,

И всегда отвечаешь гневливо,

Когда кто-то сравнит их с тобой.

И они ничего не умеют,

Чего бы не умел и ты сам,

И часто безумно наглеют,

Призывая тебя к чудесам.

Но вглядись... есть чему поучиться:

Они могут прощать и любить,

За любимого заступиться,

Ненавидеть, искать и дружить...

Скажешь — можешь и ты это?

Разве было в твоей судьбе

Хоть одно безумное лето,

Отданное счастью, любви, луне?

Скажешь — ты этого просто выше?

И не нужно это тебе?

Знай же — поцелуй под дождем на крыше

Куда круче Земли в руке...

Да, ты можешь любить, я знаю,

Но не ты — человек в тебе,

И, безбожно людей презирая,

Ты завидуешь их судьбе.

И однажды, задохнувшись от боли

Одиночества тысяч лет,

Ты найдешь в себе силы признаться

И в зеркало посмотреть.

Что увидишь ты там? Человека

Того самого, что презирал.

Того самого, что в счастье том

Благодарность тебе кричал...

Да, открытие будет жестоко,

Но со временем, счастливым тебе,

Ты порадуешься умному богу,

Что открыл человека в себе...[14]

Он отложил в сторону гитару и поклонился. Ответом ему было молчание.

— Что, я так плохо спел?! — ухмыльнулся он.

— Убирайся! — Эльф вырвал из рук Фикса гитару. — Убирайся, чужак. Ты не нужен здесь, ты здесь лишний.

Фикс широко улыбнулся. Фикс смеялся над собой, над своей наивностью. Я чувствовала, как внутри у него поселилась горечь. «Чужак»... Он был частью существа, создавшего Сферу, но чужим ей.

— Ты замечательно спел, — внезапно вырвалось у меня. Бросив на стол пару золотых, вытащенных из межпространственного кармана, я повернулась к эльфу:

— Вы, Сотворенный, оскорбили меня, не поприветствовав должным образом. Будьте уверены, король и моя сестра, Изумруд дай Драгон, будут извещены о том, что вы оскорбили Дракона и Привратника.

Оставив побелевшего эльфа разевать рот в судорожной попытке выдавить из себя извинения, мы шагнули в портал. Интересно, откуда во мне эта мелкая мстительность? А мелкая ли она? Этот эльф, сам того не понимая, ударил Фикса по самому больному месту, можно сказать, наступил на любимую его мозоль...

— Все так сложно... — Мы шли по пустынной набережной одного из человеческих миров. — Все так запуталось. Я уже не понимаю, что чувствую и чего хочу. Я уже не понимаю, кто я.

— А кем ты хочешь быть?

— Умным богом, — усмехнулась я. — Тем самым, что однажды нашел в себе человека.

— Так почему ты сопротивляешься этому? Я никогда не мог понять вас, Драконов. Вы люди, обретшие силу богов, но искренне отказываетесь от своего происхождения от своей сущности. Придумали для себя нелепую сказочку о том, что вы иные, не те, новые личности.