— Фьи терраго веннер ран эке! — Фикс улыбнулся. — Изначальный да благословит отчаянные души!

Я отступила еще на шаг, вливая силу в Валеру.

«Знаешь, чем ударить?» — раздался у меня в голове его голос.

«Они поставили столько щитов, что я понятия не имею, от чего они. Вижу против огня, земли, ветра и воды, от смерти и иллюзий. Остальные слишком накручены и многоплановы, не могу разобраться так быстро».

«Атакуй их светом, — вмешался в наш молчаливый разговор Фикс. — Общеизвестно, что Темные не могут пользоваться этим родом магии. А тебя, Силь, они сочли Темной».

Я сцепила пальцы на рукояти меча и выставила его перед собой.

— Вы готовы, лорд Аид? — Кастор поигрывал водной сферой, словно мячиком, подбрасывая его на ладони. — Мы ждем...

Фикс выхватил из воздуха косу и вытянул руку так, что лезвие смотрело прямо в грудь мага. Слов не потребовалось. Наши противники одновременно вскинули руки, и огромная волна обрушилась на берег, не причинив никакого вреда водникам, но сметя нас с Фиксом. Отплевываясь, я с трудом поднялась на четвереньки. Меня пронесло метров тридцать, причем десять из них по песку. Казалось, что по коже провели наждачной бумагой. Самое же страшное — я потеряла меч. Его то ли унесли с собой воды, то ли маги сумели вычислить, что меч живой, и закутать его в заклятия, спрятав подальше от хозяйских рук.

Ну все... Странное спокойствие разлилось по жилам. Эти идиоты решили, что могут победить меня? Люди... Они всего лишь люди...

Давайте не будем вспоминать о том, что я тоже когда-то принадлежала к этому поганому племени.

— Фьи эке дор нероменнрел! — прорычал в нескольких шагах от меня Фикс и прыгнул. Впервые я видела, как он трансформируется, и это, поверьте, не было приятным зрелищем. Я видела Привратника и в человеческом и в кошачьем обличье, но это чудовище из ночных кошмаров не могло... не могло быть им!

Я с трудом проглотила подкативший к горлу комок, а маги не спасовали, встретив летящий на них клубок из когтей, стали и клыков десятками ледяных стрел. Он отбил больше половины, не обратив внимания на остальные, застрявшие в серебристо-черной шкуре. Подумав еще долю секунды, я послала здравый смысл и инстинкт самосохранения к Творцу и прыгнула следом за напарником. Чудовище, не чудовище — какая мне разница, если его когти способны рвать магические щиты.

— Эль ве Арране! — вновь загремел рык. — Эке сен дор доренло!

И вдруг пришло понимание. Я знала, что рычал Фикс в пылу боя, сбросив с плеч груз тысячелетий, став самим собой. «Душа Изначального, да восстанет она!» — звучал в воздухе язык, на котором плелись первые заклятия Сферы, язык Творца — «Властью и магией! Свободная душа да возродится!»

Когти разрывали магию, словно рисовую бумагу. Я же перелетела через головы магов и побежала к воде. Ступив в полосу прибоя, скинула последние из наложенных иллюзий и стала танцевать. Я не могла использовать танец как оружие, не могла с его помощью спасти свой народ или убить. Но я могла лишить водников доступа к димагии, Могла оторвать их от стихии.

Фикс дотянулся до горла первого из магов, и окровавленное тело отлетело в сторону. Пятеро магов отступили.

Они еще не видели меня. Не чувствовали, что я делаю, не понимали, с кем столкнулись.

Я подняла руки к небу и закрыла глаза. Минута... всего минута прошла с начала боя, а казалось, что целая вечность. И я побежала по воде, кружась и смеясь во весь голос...

И они проиграли... У них не было сил, чтобы справиться со мной, у них больше не было димагии на щиты и атаки. Они потеряли все. Просто потому, что их стихия была сейчас мною, была моим танцем и моей силой.

Внезапно я почувствовала ледяную волну, пробежавшую по позвоночнику. Я попыталась уклониться от ледяной молнии, но... не успевала...

Огненная струя пронеслась мимо, сбив отчаянную атаку мага, решившего взять меня в компанию в своем путешествии сквозь Врата...

Я смотрела в эльфийские глаза нежданного спасителя и улыбалась. Что ж... Он вернул свой долг... эльфийский принц-полукровка, в жилах которого течет и капля моей многоцветной крови... Крови, давшей ему долголетие и спасшей однажды от смерти. Я помнила этот день. Век назад произошла эта встреча, но я помнила все так, как будто это было вчера...

... — Карим, ты где? — Зычный отцовский голос вывел мальчика из задумчивости. Он тяжело вздохнул, выплюнул травинку, которую жевал до этого, и встал.

Отряхивая приставшие к рубахе и штанам листики и травинки, он не заметил, что обнаружен. Увесистый подзатыльник отправил его обратно на землю. В прозрачных серебристо-серых глазах отразилось недоумение пополам с обидой.

— Опять ворон считаешь?! — Варраг пнул его в живот. Карим терпел, зная, что любая попытка оправдаться лишь усилит отцовскую ярость. — Все дети как дети, один ты выродок! Говорила же мне матушка, что не мой ты! Нагуляла тебя эта стерва небось! Аккурат за девять лун до твоего рождения шлялась она на свиданки к ушастому бродяге. Тот тоже бездельник был, только и делал, что бренчал на своей бренчалке!

В сердце мальчика вспыхнула было надежда, что отец прав. Пусть ублюдок, но не сын этого вонючего тупого крестьянина! Если бы это было правдой... Карим ушел бы, нашел отца... настоящего...

— Чего лыбишься, сучонок! — Еще один удар стер с уст мальчика мечтательную улыбку и отбросил на пару шагов. Карим судорожно втянул в себя воздух. — Не выйдет, мой ты!

Отец, словно угадав причину мальчишеской улыбки, свирепо зарычал и поспешил разочаровать сына:

— Мое ты отродье, уж не знаю, правда, в кого такой. Но я выбью дурь из тебя, ты не думай!

Еще удар...

— Будешь знать, как убегать без спросу!

Удар...

— Еще раз увижу, что бездельничаешь, неделю в погребе без еды просидишь!

Карим сжался в комочек, пытаясь хоть как-то смягчить удары отцовских сапог. Он изо всех сил сдерживал слезы, зная, что иначе придется еще хуже. Андрей Горовой не терпел «соплей и нытья». С раннего детства трое сыновей его были при деле, а уж сколько шрамов от плетки осталось на их спинах — не сосчитать. Кариму попадало больше всего.

Он родился шестьдесят циклов тому назад, на семьдесят шестой день лета, в самый разгар жатвы. Никто и никогда не принял бы его за отпрыска того, кто представлял ширококостную, крепко сбитую крестьянскую породу. Светловолосый, с серыми глазами, худенький, он ничуть не походил на родителей и братьев. Единственный в селе, он ладил с божьим судией. Каждое утро он сбегал в хлипкую церквушку, чтобы провести пару часов с Примеоном, который с радостью учил сметливого мальчугана всему, что знал сам. В свои пятнадцать кругов Карим знал намного больше родителей.

— Говорил же мне папаша, не к добру та гроза! Демону тебя послали мне в наказание! — Отец схватил мальчика за шкирку и поволок к речке. — Чтоб матери на глаза не появлялся, пока не оклемаешься, и попробуй пискнуть что-нибудь!