Это верно, что отражение, фокусировка, эмфаза (как у Чарлза Диккенса) способны привести к перемене в восприятии. Того же способно достичь и вложение немодных веяний в уста определенных персонажей. Коль скоро тенденция установилась, искусство в состоянии значительно ускорить ее рост. В литературе, к примеру, все «нечестные стороны» языка (частичное наблюдение, преувеличение, прилагательные, ирония, смещение акцентов, ярлыки) могут быть использованы ради целей усиления тенденции. Просто удивительно, как быстро изменилось в США общее отношение к расовым предрассудкам и экологии.

Механизмы пропаганды столь же мощны, с точки зрения восприятия, в каком бы направлении она ни использовалась, даже если одно из направлений мы называем истиной. Не так давно некурящий человек чувствовал себя почти виноватым за свой статус некурящего. Сегодня же курящий чувствует себя практически изгоем. Есть анекдот про то, как раньше человек, заходя в магазин, спрашивал сигареты, а затем — вполголоса — пачку презервативов. Сегодня тот же человек заходит в магазин и просит презервативы, а затем — вполголоса — сигареты.

Восприятия в состоянии меняться под влиянием искусства. В сознании людей война менялась от чего-то славного (соответствующее отношение подогревалось искусством того времени) до чего-то бесчеловечного под влиянием литературы, кино и телевидения.

В связи с этим можно сказать, что искусство служит трем целям: отражает существующие восприятия; ускоряет изменение в восприятии; иногда приводит к началу перемен в восприятиях. Искусство добивается этого с помощью заверения, догмы, праведной позиции, эмоционального нажима, узкого взгляда на вещи и всевозможных средств пропаганды. Искусство страдает — как, возможно, и должно быть — чрезвычайной нетерпимостью. Таким образом, мы вновь имеем в действии высокомерие логики и системы веры. Но мы не имеем ничего против, коль скоро это все движется в правильном направлении (неважно, как это правильное направление было определено). У нас может оказаться много последователей в начале, и если их не поубавилось к концу, тогда направление должно быть правильным по определению.

Имеется небольшая проблема, состоящая в том, что искусство (в его самом широком значении) должно заинтересовывать, эмоционально затрагивать и привлекать, иначе никто не станет слушать и, образно говоря, начнется «переключение каналов». Данное — довольно важное — соображение оказывает свое влияние на возможности искусства в качестве зеркала. Писателям хочется писать не об обыкновенных людях (наподобие «тракторной» литературы ранней советской эпохи), а о людях со сверхсложными неврозами. Художникам нужно иметь стиль, о котором смогут писать и говорить, как когда-то подметил Том Вульф[37]. На телевидении должно быть побольше насилия и смертей, поскольку это наилучшая форма драматического отображения жизни.

Если мы будем считать, что искусство задает восприятия, станут ли восприятия, определяемые коммерческой реальностью (Рембо и прочие), в свою очередь, задавать восприятия? Или же восприятия задаются только «хорошим искусством», и мы можем отбросить остальное как пустое, не производящее никакого эффекта?

Не достаточно ли согласиться с тем, что общество может без ущерба для себя передать восприятия в ведение искусства, а логика, естественные науки и математика должны по-прежнему отвечать за свои вопросы. Признавая значительную роль искусства в совершенствовании восприятий, я должен ответить решительным «нет». Дело в том, что хотя искусство в состоянии менять восприятия, оно не делает ничего для поощрения полезных перцепционных привычек. Правота и определенность, которые я упоминал выше, являются противоположностью для субъективной природы восприятий и возможности смотреть на вещи под разными углами зрения. Можно рассчитывать на искусство в деле обогащения восприятий, но не в деле становления перцепционных привычек. Именно по этой причине я считаю, что нам необходимо обучать людей навыкам восприятия (особенно в отношении широты охвата и перемены восприятий) еще в школе.

Я не собираюсь отрицать значение искусства, как и естественных наук и математики, но хотел бы указать на то, что с точки зрения восприятия в наших широко распространенных привычках и методах имеются серьезные недостатки.

Общество — это не просто скопище мыслящих индивидуумов. В обществе имеются структуры, институты и механизмы, внутри которых индивидуумы занимаются мыслительной деятельностью. В некоторых случаях означенные структуры стали прямым результатом нашей традиционной культуры мышления, например традиции спора в демократии. В других случаях структуры сами генерируют определенный тип мышления, как в случае бюрократии. Еще в других случаях конкретная сфера знания подогревает определенную привычку мышления, как, например, слепое преклонение перед историей в университетах.

Далее я собираюсь описать некоторые структуры, происходящие непосредственно из наших традиционных мыслительных привычек и ориентированные на поддержание последних. В одних случаях я буду рассматривать непосредственно институты, в других — тот тип мышления, который вытекает напрямую из природы такого института.

Любой институт — это структура, которая обеспечивает, чтобы происходило нечто, а не происходило нечто другое. Акцент я ставлю на изменении. По определению прогресс имеет место благодаря изменению. Изменение может быть столь медленным, что его никто не замечает. Изменение может происходить путем коррекции, адаптации или как реакция на некую внешнюю силу. Может иметь место также коренное изменение, сопровождающееся установлением новых концепций, парадигматическими сдвигами и переменами в восприятии. Как наши существующие институты чувствуют себя, имея дело с процессом перемен? Насколько их сознание готово к переменам и насколько сама их природа допускает перемены? Перечень институтов не претендует на то, чтобы зваться полным, и я, возможно, упустил из виду некоторые важные структуры, которые следовало бы включить. Я просто хотел всем этим показать, как от природы нервной системы можно перейти к природе восприятия, затем к природе традиционного мышления и, наконец, к структуре общества. Ниже представлены аспекты данного вопроса, которые я намерен рассмотреть на последующих страницах.

• ИЗМЕНЕНИЕ. Наша глубоко заложенная вера в эволюционную модель развития. Как слепые котята, мы бестолково движемся вперед, адаптируясь к внешним факторам, кризисам и возникающим новым идеям.

• СЛЕДУЮЩИЙ ШАГ. Основывается на том, где мы находимся в данный момент времени и как нам добраться куда надо, а не на том, где нам надо было бы быть.

• ПОД ЗАВЯЗКУ. Нет пустот, нет пробелов. Время, пространство и ресурсы — все распределено.

• ОБРАЗОВАНИЕ. Закрытая в себе система, которой по большей части неведомы две вещи: потребность общества в мышлении и то, какой тип мышления обществу необходим.

• ЛУДЕКИЯ. Новое слово, обозначающее игру в соответствии с утвержденными правилами. Не является вопросом эгоизма.