который пережил своих современников, в это /202а/ время один нес тяжкое бремя [управления] государством, пил [за это] из немилостивой руки государя неприятную чашу его гнева. Сколько он не прикладывал к сему своего ума, сколько по чувству своего доброжелательства и искреннего расположения к монарху не употреблял усилий и энергии отклонить его от дружбы с жадными дворцовыми евнухами и скверными людьми и направить на путь добродетели, — ничего из этого не вышло. Государь мира, будучи горд своей смелостью допьяна напиваться и своею отвагою, никогда и никак не слушал [аталыка], не поступал по словам этого доброжелательного советника и был глух к его справедливым речам.

Стихи:

Не уничтожай того, чему послушны благородные люди;

Тысячелетиями они держатся за одну тонкую мысль, —

несмотря на то, что разум говорил ему тысячу раз о содержании арабского выражения: виночерпий не утоляет жажды.

Стих:

Скажи сердцу, чтобы оно послушало хадис о добродетельных людях.

Словом, эмиры и войско пришли к заключению, что в натуру государя проникла холодность и недоброжелательство и что он нисколько не расположен к ним. Между эмирами, войском, министрами и святыми /202б/ государства возникли нелады и противоречия. Государь и войско подозревали друг друга во враждебных замыслах, между ними не осталось надлежащего доверия и искренности. Предвестием смуты государства и началом заката власти государя была дружба его с Ни'матуллой дадхою, этим дерзким и наглым человеком, дружба, которая для государя была хуже вражды. Обстоятельства, [при которых особенно сблизился государь с дадхою], уже упоминались при описании событий в Самарканде. Конец же могущества государя и падение почета были вызваны Балтуи сарайем и недостойным гаремом монарха.

Стихи:

С дурными людьми меньше сиди, ибо общение с ними — плохо,

Если ты чист, то они замарают тебя.

Солнце ведь при всей его величине

Закрывается же ничтожным облаком.

Подробности этого сводятся к следующему. Часть дворцовой челяди, особенно Балту-и сарайи и некоторые чиновники и служащие казначейства поняли, что государь немилостив по отношению к эмирам и служилому сословию. По своему недалекому уму они решили, что эмиры и служилые, продев голову в ярмо покорности и повиновения, будут терпеть любой [образ действий] государя с его рабами в этом царстве, не имея возможности выразить свое возражение или одобрение. Эти недостойные глупцы, пугая и устрашая [народ] узбеками, принялись свободно распоряжаться и нарушать законы; они стали без всякого стеснения и не задумываясь о последствиях, притеснять народ и /203а/ командовать служилыми людьми. Дошло до того, что, выпустив указы, они завладели землями и танха узбеков. Построив новые мельницы, они превратили пахотные земли мусульман в кучи пыли и скопища воды. Те земли, на которые выдавались бераты для получения военными их довольствия, кои значились за ними по расходным дафтарным записям[328], [эта клика] стала считать своими *землями, освобожденными от всяких налогов[329]. Они растеряли листы дафтара, и военные [таким образом], кроме бумаги, ничего не получали.

Стихи:

У государя, дафтарные записи которого не в порядке,

И государство будет в беспорядке.

Помимо всего этого, [вызвало неудовольствие и то обстоятельство, что] индийцы были сделаны как бы господами мусульман: в торговых делах они безнаказанно чинили правоверным одну неприятность за другою[330]. Если, например, мусульманин в этой торговле проявлял некоторую медлительность, то индиец гнал коня гордости на мусульманина, и никому не было возможности узнать, как и почему; если /203б/ мусульманин обращался с претензией к индийцу или индиец к мусульманину, то они защищали индийца и решали дело не по шари'ату, а просто по распоряжению Балту-и сарайи[331], отбирали у мусульманина [имущество] силой. Если такие правонарушения и докладывали государю, то [его] слуги представляли их [в превратном виде]. Волей-неволей мусульмане стали взывать о справедливости к единому истинному царю, требуя возмездия неверным [индийцам] у всемогущего карающего аллаха.

Стихи:

Ты желаешь иметь государство цветущим, постарайся же сделать народ культурным и зажиточным

И оградить его дома от бед, причиняемых насильниками.

Тирания и несправедливость безнравственного Балту-и не были известны государю и он казался [ему] облеченным в платье совестливости и справедливости.

Стихи:

Для чего человек воспитывает злонравного по природе?

Для чего человек пригревает у себя за пазухой змею?

Колоквинт[332] нельзя сделать съедобным, сколько бы не сдабривали его сахаром.

Розы не произрастит тот, который умеет производить лишь шипы.

Государев чиновник, ведающий сбором податей, мехтар Шафи, этот еретик [из племени] джуги[333], бесславное имя которого войдет на веки вечные в страницы истории и до дня страшного суда останется мишенью для стрел проклятья и всяческого поношения всего человечества — захотел по своей крайней порочности ввести в государстве /204а/ необычные новшества, именно — изменение [курса] танги и перемену [в ее чеканке], чтобы один одинарный кружок танги ходил за две четвертных танги. Этим было разорено множество народа. Мехтар Шафи' стал занимать [целых] семнадцать должностей. К его обязанностям, как мехтара, была присоединена весьма важная должность заведывания финансовыми делами государства. В течение одного года он получал с государства сорок налогов. Этим своим гнусным поступком он [еще] гордился и чванился; творя всяческие насилия, он нисколько не помышлял о возмездии в день страшного суда.

Стихи:

Поставь над подданными богобоязненного человека,

Ибо строителем государства является воздержанный муж.

Злонамеренный у тебя тот, кто пьет кровь народа,

Кто ищет для тебя пользу в мучениях людей.

Управление в руках тех людей преступно,

Из-под рук которых подымаются с мольбою [к небу о заступничестве] руки [угнетаемых].

С подарками, которые государь жаловал своим слугам [Мехтар /204б/ Шафи' поступал так]: ту вещь, которая стоила десять тенег, он, оценя ее в сто тенег, отдавал за эту сумму[334]. Несчастным узбекам не стало мочи дышать, а [Мехтар Шафи'] представлял государю всю выгоду такого своего распоряжения. Этот нечеловек поступал с людьми как змея или скорпион. Приближенные же государя, люди недостойные и презренные, считали роскошной тканью любую старую тряпку, которую выдавал им мехтар; они прикрывали его гнусные деяния одеждой доброжелательства по отношению к государству. Государь же, лишенный в подобных делах всякого опыта, слушался всего того, что ему говорили.