– Девушка, это не вы случайно наколочки на посредников даете?

– Я, – честно призналась бухгалтерша.

– Я это сразу почувствовал. Ну как насчет «тачек» – то, чемпион? Чего ты там роешься, можно подумать, у тебя тут конвейер.

– А можно повежливее? – сделала замечание дама.

– Нельзя. Потому что мешает.

Парень закрыл журнал.

– «Форд-скорпио» сегодня продали, девяносто четвертого года.

– Кто посредник?

– Какой посредник? – уверенно-убежденно удивился «косичка».

– Собирайся, чемпион, – уверенно-убежденно ответил Плахов. – Я тебе сейчас объясню, какой посредник. Между мужиком и бабой во время любви.

– Что вы давите? Я же не могу вам так сразу сказать.

– Понимаю, не одобрят. Ну, будем считать, что я тебя допросил с первой степенью устрашения. Барышня подтвердит.

– Я вам не барышня, – огрызнулась барышня.

– Тогда ваше величество. Ну что, принц?

– «Тачку» Андрюха Чекулай продавал, трехсоточку наварил.

– Давно ушел?

– Откуда мне знать? Я чего, секундомер?

– Минут двадцать назад, – неожиданно подсказала бухгалтерша. – Я у окна стояла, он уходил.

Плахов вытер вспотевший от суматохи лоб и едва слышно прошептал:

– Ну вот я и в «Хопре»…

Через секунду он летел к выходу, расталкивая рыночных, словно вор, утащивший с прилавка ватрушку.

Телегин курил, поглядывая на часы.

– Ну где ты? У нас развод скоро, а я шефа не предупредил.

– Пушка с собой? – Плахов тяжело дышал, соединяя контакты.

– С собой… А зачем там пушка?

– Враги окопались и сменили точку на трассе. В случае задержания начнут уничтожать улики и оказывать вооруженное сопротивление, так что патрон в патронник настоятельно рекомендую заслать.

На ближайшем перекрестке вышла заминка – дорогу перегородила свадебная процессия длинной вереницы украшенных ленточками цветами дорогих лимузинов. Машины ползли медленно, как на похоронах, включив клаксоны.

– Тили-тили-тесто, жених и невеста, – пробормотал нетерпеливо Плахов и, чтобы не терять время, вырулил на тротуар. Не успел добавить газа, как мотоцикл нервно вздрогнул и заглох.

– Да что с тобой, двуногий друг? – Игорь яростно замолотил по рычагу, пытаясь завести мотор. – Карбюратор, что ли, старенький?

С четвертого удара двигатель ожил, но тут же снова заглох.

– Видно, не судьба… Слазь, Димыч, приплыли. Здравствуйте, девушки.

– Чо тако?

– Машина отказывается выполнять свой гражданский долг. Ножками придется.

– Далеко?

– Километра не будет. Минут в семь уложимся. Ты кроссы на зачетах бегал?

– Бегом, что ли, побежим?

– Ага. Иначе останется твой брат без коньяка на свадьбу. Сам видишь, с техникой туго.

Плахов прислонил мотоцикл к дереву, наручниками сцепил спицы с рамой, чтобы не утащили «Яву» как ,есхозно стоящую.

– Может «тачку» поймаем?

– Во-первых, денег нет, во-вторых, добежим быстрее.

– Ладно.

Парочка пустилась в бега: один – сверкая красными лампасами, второй – придерживая в кармане пистолет, чтобы не выпал и не перепугал мирных новоблудцев.

– Теперь сюда слушай, – сбивчиво сказал на бегу Плахов, пока не израсходовались силы. Помнишь подъезд, где я тебя чуть не того?

– Еще б…

– Я там все облазал, но так и не нашел, где этот козел сидел. Сейчас только доперло.

– Так мы снова?..

– Ага. Дубль два.

Участковый зацепился за поребрик, но на ногах устоял.

– Фиг ли с водкой-то накалывать? Мне серьезно нужно достать, и как можно дешевле. Так и знал, что не стоит с тобой связываться.

– Будет тебе, Димыч, и водка, и коньяк, и амаретто с чесноком…

Игорь сделал паузу, говорить становилось тяжело, а до дома Марь Санны еще два квартала.

– Так вот, – выдохнул он, – знаешь, где он сидел?

– Ну?

– В квартире этого раненого.

– У него ключи, что ли, были?

– Были… Фу, бляха-муха, тяжело… Баранов сам ему их отдал.

– Дурак, что ли, Баранов этот?

– Это мы дураки, а они ой какие умные. Погоди секунду, сдох…

Плахов затормозил, грудь тяжело ходила вверх-вниз, бок свело колющей болью.

Полноватый Телегин нуждался в отдыхе еще сильнее, к тому же он был в двойной обертке. Дима вытащил кепочку и вытер ею мокрый лоб.

– Кинули нас по всем правилам кидального искусства. Врубился как? В паре они молотят, понимаешь? Рана у Пилюлькина – тьфу, пустяк. Неужели в упор промахнуться можно? Стреляя в ничего не ожидающего человека? Даже слепой попадет. А тут надо же – промахнулся.

Ну козлы хитрожопые, чего только не выдумают, чтобы задницу прикрыть. И патроны Прелому – сто процентов их ручек дело.

– Какому Прелому?

– Бандюгану, который «тачки» оформлял… Все, бежим.

– Да ты объясни, куда бежим-то?

– Они посредника Чекулаева под видом электриков пасли. Чекулаев сегодня при «бабках». Минут двадцать назад с рынка отвалил. Кранты ему, если не успеем.

Менты вновь включили форсаж.

– Точно они пасли?

– Точно не бывает никогда. Я на «хате» у Баранова стремянку видел у стены. Уф… Старую такую, раздолбанную… А вспомни, какая у него «хата» – евростандарт, ничего лишнего, все на своих местах. И плюс Марь Санна мне стуканула, что один из электриков рыжий. Верной дорогой бежим, товарищ.

За спиной остались оба квартала, дом Чекулаева – во дворе, за поворотом.

– Так, не гони… – Плахов остановился возле угла последнего перед двором дома. – Если они там, то двор секут зорко, ушлые, меня сразу срубят. Парадняк в центре, всяко на глаза попадем. Ты давай этот дом обойди и в правый парадняк скройся. Я – в левый. Наверх поднимайся и на чердак лезь. Там перекрестимся и лестницу проверим. Если хлопцев нет еще – присмотрим, где сесть.

– Опять ждать, что ли? У меня развод. Первый раз вовремя на работу пришел, а опять по дыне получу!

– Да не ной ты! Разведут тебя еще, и неоднократно.

Плахов осторожно выглянул из-за угла и осмотрел пятиэтажку. Силуэтов в окнах центральной лестницы не заметил. Но это ничего не значило – окна отражали дневной свет, как зеркала.

– Все, давай. – Игорь вытащил пистолет, передернул затвор. – Сыграем партейку в пэйнт-бол.