вам в услужение человека, – диктатор переменился в лице, разом расслабившись. – Негоже, чтобы гости болели. Мой слуга окажет вам любую помощь.

– Господин весьма милостив, – поспешно пробормотал Павел и повернулся к Петру, что-то прохрипевшему вместо ответа: – Брат, не проводишь ли меня к постоялому двору?

Петр протянул руку Павлу и деревянной походкой проследовал за ним, так и не проронив ни слова. Если диктатор и заподозрил что-то, то виду не подал. Но это волновало Павла меньше всего. Гораздо важнее было привести Петра в чувство перед встречей с Сенатом, которую диктатор милостиво пообещал.

Всю ночь Петр метался по кровати, хрипел и исходил по́том. Павел не смел открыть дверь комнаты, хотя слуга диктатора прибыл, как тот и обещал. Павел лишь выглянул в щелку и прошептал:

– Прошу прощения, но я опасаюсь впускать вас. Ежели что-то заразное…

И он захлопнул дверь, не ведая, понял ли слуга, что болен вовсе другой человек. После полуночи начался бред. Друг метался и сипел, крича шепотом:

– Она пришла… Пришла за мной…

Павел не понимал, о ком говорит Петр. Этот приступ был сильнее прочих.

– Здесь только ты и я, брат, – шептал он Петру, гладя того по спутанным волосам и обтирая тело смоченной в винном уксусе тряпицей. – Больше нет никого. Только ты и я.

Внезапно Петр сел на кровати, сграбастал Павла за ворот рубахи и с нечеловеческой силой почти впечатал свой лоб в его. На лицо Павла брызнула слюна – с такой яростью друг выплевывал из себя слова:

– Мы должны уничтожить ее! Всё, что она создала здесь! Хитрая лживая дрянь! Меценат… – силы покинули его, и Петр снова упал на подушки и гораздо тише зашептал: – Грязная ведьма… Это Локи ее надоумил… Раздавлю…

Так он метался и бредил всю ночь, поминая бога Тьмы именем из своего родного мира, и даже рассвет не принес облегчения. Под утро Петр затих, а глаза открыл в полдень. Казалось, за ту ночь он исхудал и постарел. И Павел со страхом увидел, что свет и доброта, которые он так любил в наставнике и друге, потухли. А глаза его налились доселе незнакомым серебристым огнем. Он еще не ведал, что это огонь одержимости и мщения. В то утро Павел наивно полагал, что Петру нужно время, чтобы прийти в себя. И совсем уж он опешил, когда Петр осипшим от ночных криков голосом сказал:

– Пришло время поведать тебе о приспешниках бога Тьмы. И начну я с самых опасных из них. С ведьм.

6

1920–1923 годы от возведения Первого Колизея

Так началась их война. Петр поведал сначала Павлу, а потом и остальной пастве страшную истину. Бог Тьмы, будучи не в силах смириться со своим поражением, создал армию. Соблазнил властью женщин и мужчин, превратив их в страшные создания, дав им частичку своей темной магии.

Ведьмы, что могли соблазнять, калечить и насылать проклятия. Люди, способные обращаться в волков, сражающиеся зло и беспощадно. Мужчины, питающиеся кровью невинных младенцев. Всех их бог Тьмы создал, чтобы напасть и подло уничтожить Молодых богов. Петр был там и видел всё своими глазами. Армия темных созданий убила всех Чемпионов и богов, пыталась лишить миры покоя и самой жизни.

А когда Верховный спасся вместе с сыном своим Иешуа и единственным выжившим учеником, коим был Петр, армия тьмы не погнушалась и прислала ведьму, которая соблазнила Фараона властью и заманила доверчивого Иешуа в руки людей, что склонились на сторону павшего бога. И вместе они убили сына Божьего и уничтожили мир Нового Царства.

А теперь пришли в Империю – за женами, мужьями и детьми этого мира. И они ни перед чем не остановятся, потому что суть их богомерзка и они не знают жалости и покоя. Силы тьмы проникли уже в самое сердце Империи – в Храм Жрецов и в Сенат. А потому пастве Верховного Бога до́лжно что-то противопоставить этим чудовищам.

Так родилась Инквизиция.

7

1924–1926 годы от возведения Первого Колизея

Павлу не нравилось то, что происходило в регионе Геры. Из несущих добро и свет пастырей они превратились в воинов. Слишком много ненависти, слишком много борьбы. Но глаза Петра светились праведным и беспощадным гневом, а прихожане с радостью вставали на войну с тьмой. Павел же опасался, что эта борьба заведет их слишком далеко.

От рук Инквизиции страдали невинные, Павел был в этом уверен. София, милая София, что возилась с детьми, давно была под подозрением у Петра. В один из дней Инквизиция арестовала ее и подвергла испытанию водой. Ведьма не могла умереть, коли ее опустить в железной клети в реку на десять минут. Но София оказалась всего лишь человеком – и погибла. Петр торжественно провозгласил, что душа Софии чиста перед Верховным и людьми. Ее похоронили со всеми почестями. Но муж ее – Юрий – так и не смог смириться с потерей и убил себя.

Когда утром прихожане обнаружили его, болтающегося на балке Великого Храма, Петр с бесстрастным лицом провозгласил, что тьма пробралась в мужчину. Лишить себя жизни – великий грех, и Юрий никогда не сможет увидеть Софию, так как отправится прямиком в услужение богу Тьмы. Такова участь тех, кто свернул с праведного пути.

Павел задавался вопросом, что это за праведный путь такой – полный жестокости и беспощадной войны. Он хотел спросить об этом Петра каждый день, но тот теперь был поглощен делами, а Павлу доставались хозяйственные заботы, потому что, по словам наставника, лишь ему он мог доверить благополучие церкви. Павел же подозревал, что между ним и другом ширится пропасть, и все чаще задавался вопросом, а правую ли выбрал сторону.

8

1927–1930 годы от возведения Первого Колизея

Теперь Инквизицию знали по всей Империи, но Петру оказалось этого мало. Темницы под Колизеем, который они превратили когда-то в оплот новой веры, полной любви и гармонии, наполнились мужчинами и женщинами, которых обвиняли в связях с тьмой. Иногда они проводили там долгие месяцы, прежде чем предстать перед судом. И пока что Павлу ни разу не удалось увидеть ведьму или ведьмака, что вытерпели бы испытание водой.

Но каждый вечер Петр проводил службу, на которой подпитывал гнев каждого прихожанина. Да, этот гнев был праведным, направленным против богомерзких созданий, но все же за ним стояли злость, ярость, ненависть.

Павел сокрушался тому, как далеко они ушли от любви. Но Петр,